В 1912 году, после окончания сезона в городском Саратовском театре, часть актеров из нашей труппы сорганизовалась, чтобы под моей режиссурой выступить с гастрольными спектаклями в Московском театре Ф. А. Корша. Мы решили показать москвичам пьесу Л. Н. Толстого «Живой труп», где я исполнял одну из моих любимых ролей — Федю Протасова.

Как ни дерзновенно было думать нам, провинциальным актерам, о постановке «Живого трупа» в Москве, после того как эта пьеса шестьдесят раз прошла в Художественном театре с И. М. Москвиным в главной роли, все же мы решили, что играть этот спектакль следует хотя бы для тех широких кругов публики, которым мало доступно посещение прославленного московского театра. Мы не ошиблись ни в выборе пьесы, ни в расчете на успех. И публика, и московская пресса нас поддержали.

«Столичная молва» писала:

«Из исполнителей прежде всего о г-не Гардине, играющем Федю Протасова. Его образ задуман в тех же томах, в каких играет эту роль и г-н Москвин: то же преобладание величия душевной красоты над точностью воспроизведения типического для Протасова, как отпрыска дворянской среды, то же злоупотребление неврастенией».

В тех же тонах были написаны и другие рецензии, опубликованные в газетах.

Это была наивысшая похвала, которой мог ожидать провинциальный актер, — сравнение с Москвиным!

И вот во время этих гастролей, проходивших с полным материальным и художественным успехом, я услышал о том, что кинофирма «Патэ» ставит какой-то фильм к столетнему юбилею разгрома Наполеона под Москвой.

Фильм еще не был закончен, спешно искали актера на роль Наполеона. Я играл эту роль в комедии В. Сарду «Мадам Санжэн».

В Москве уже висели афиши о моем выступлении 8 апреля в Интернациональном театре в той же роли — там ставилась комедия Г. Бара «Наполеон и Жозефина». Мне было любопытно узнать, как создается знакомый мне образ в кино.

Все вокруг обсуждали новые возможности, которые дает киноискусство актеру и режиссеру; я решил, не дожидаясь конца гастролей, поговорить с кем-нибудь из тех, кто создает это искусство. «Меня познакомили с Павлом Густавовичем Тиманом, директором кинофирмы «Тиман, Рейнгардт, Осипов и К». Он пригласил меня работать после окончания театрального сезона 1913 года.

— У вас будет достаточно времени, чтобы обдумать наше предложение. Представьте ваши соображения, с чего следует начинать, и мы охотно рассмотрим их.

— А какие у вас планы на это лето?

— Самые скромные. В конце мая предполагаем выехать в Ясную Поляну и снимать артиста Шатерникова, загримированного с исключительным сходством под Льва Николаевича Толстого. У нас заказ... Я сейчас скажу, чтобы вам показали на экране наши работы. Хочу узнать ваше мнение о возможности экранизации романа госпожи Вербицкой.

— «Ключи счастья»

Тиман улыбнулся:

— Как вы узнали?

— Роман выходит чуть ли не пятым изданием. Материала хватит на несколько картин,

— Ну что ж, можно выпускать серийно... Вы знакомы с Вербицкой?

— Нет.

— Я устрою свидание. Мы можем поехать в ближайшие дни.

Эта краткая беседа с одним из видных в то время кинопредпринимателей, просмотр у него в конторе нескольких печальных образчиков летней «игры в кино» его знакомых, друзей и родственников, восторженные разговоры окружающих о перспективах кинематографии — все это создало во мне крепкое желание подойти поближе к молодому искусству, к этой разновидности, как я тогда думал, театрального представления.

Театр живых, незвучащих теней... Но почему они бегают так суетливо? Почему так нелепы и спутанны их движения? Ведь это хуже любительского спектакля в глухой провинции... Как отвратителен резкий театральный грим рядом с кустом и ласкающейся кошкой.

Но зато какое исключительное разнообразие фонов для развертывающегося действия! Какое богатство новых красок для режиссера!

С этими мыслями я уходил от П, Г. Тимана, дав ему согласие на свидание с А. А. Вербицкой.

Вербицкая приняла нас очень ласково. Я никогда не видел ее фотографии и представлял ее совершенно иной. Мне казалось, я встречу худую, нстеричную женщину, с большими глазами и нервными движениями.

Передо мной сидела очень полная, довольно неряшливо причесанная дама с двойным подбородком. Она осматривала нас с любопытством через пенсне, как-то бочком помещавшееся на носу... Была ленива и спокойна. Слушала со вниманием. Чувствовалось, что издательница собственных романов Анастасия Алексеевна Вербицкая хорошо знает им цену.

Тиман выразил желание приобрести право на инсценировку «Ключей счастья». Она прищурилась на его слова и, ничего не отвечая, принялась разглядывать меня. Потом лениво и как-то разбросанно заговорила:

— Нам, по-видимому, придется составить нотариальный договор. Я направлю к вам моего юриста. Так вы и режиссер? Я читала блестящие отзывы о вашем исполнении Феди Протасова... Гениальный Лев Николаевич! Вот перед кем я склоняюсь с благоговением! Вы знаете, какая у меня идея? Мы можем сейчас же договориться. Я хотела бы увидеть мою Маню Ельцову не только на экране, но и на сцене. Но какая же актриса се может сыграть?.. Как вы думаете? А? Бедная Вера Федоровна, почему она так рано ушла от нас?

Как живой, встал передо мной образ гениальной Комиссаржевской, и я невольно вздохнул.

Тяжко сознание, что самые необычайные, волнующие минуты, много, много раз пережитые на сцене, никогда уже не могут повторяться.

— Да, Веры Федоровны нет. И никто не заменит ее. Но для экрана нужна настоящая молодость. Вашей Мане чуть не 16 лет... Трудно найти такую актрису.

— Ну, а как с пьесой?.. Мне некогда, я вечно в издательских заботах. Минуты нет свободной... Вы талантливый человек, я это чувствую. Давайте вместе... Или лучше пишите, а я буду редактировать. Хорошо?

Я дал принципиальное согласие, и мы очень ласково простились.

Очевидно, на Тимана произвело впечатление доверие, которое оказала мне модная писательница.

По дороге много раз он заговаривал о договоре, который можно тотчас подписать, но у меня был ангажемент на летний сезон на Минеральные воды, а на зимний — в Воронеж, к Никулину. Спешить нам было некуда.

<...>

Кинематография принесла «омоложение», и я его приветствовал, как Генрих Раутенделейн, и в марте 1913 года подписал свой первый договор с П.Г. Тиманом.

Гардин В. Воспоминания: в 2 т. Т. 1. 1912-1921. М., 1949. С. 33-41.