Художественный совет при Комитете по делам кинематографии при СНК СССР 4 октября 1945 г.
Обсуждение фильма «Близнецы»
ЮДИН: По поводу заключения. В заключении какие-то неизвестные величины взяты, в оценочной Части. Говорится, что картина получилась лучше сценария, а какой сценарий—неизвестно. Плохой сценарий или хороший? Так что в этом смысле непонятна оценочная часть. Я хочу, чтобы критика была справедливой и суровой, я вообще не избалован критикой. Я бы хотел, чтобы было зафиксировано, чем сценарий плохой. Вообще мне кажется, что вокруг комедии происходят только умные разговоры. А каково мое положение? Я сделал четыре с половиной комедии: «Девушка с характером», «Сердца четырех», «Антоша Рыбкин»—3 части, «Антоша Рыбкин»—почти полнометражную и эту. И я удовлетворение получаю только тогда, когда смотрит зритель. Я нахожусь между двух стульев, как здесь кто-то сказал, я всегда строю дом на болоте, которое разверзнется и проглотит и меня, и мою картину. Все это зыбко. Константин Симонов сказал, что комедия должна быть неправдой. А главный редактор Сутырин сказал, что комедия должна непосредственно отображать действительность. Говорилось относительно умной комедии. Я «Сердца четырех» с точки зрения стилевой считаю более сильной и более умной. Я по поводу той картины получаю много писем из госпиталей от бойцов и командиров Красной Армии. Вы подчеркиваете, тов. Симонов, что материал этого сценария не может лечь в основу комедии. Это неверно. Иногда, действительно, думаешь, что занимаешься нечестным делом, не чистым, как будто «потрафляешь» зрителю, стараешься работать на его грубых инстинктах. Говорят так: «Ничего смешного» или «Смешно, но глупо». Говорят такие вещи, что берет дрожь. Несомненно, что комедия должна нести и культурное начало, но она должна развлекать. Вы все очень умные люди, я вас неоднократно слушаю, и целый ряд рецептов и пожеланий, которые вы делаете и за которые я вам благодарен, я вижу в ваших вещах. Вот «Дни и ночи» [1944, фильм А. Б. Столпера по сценарию К. Симонова]—правильная вещь. «Дни и ночи» отображают большое историческое событие—образ Сталинграда. Вы знаете, как это вас защищает? Защищает ваш фильм, хотя он сделан просто плохо, беспомощно, неизобретательно. Его защищает тема. Комедию не всегда можно защитить темой. Я не могу взять отраженно образ полководца. Вы с годовым материалом работаете, а комедия—это с начала и до конца выдумка. Сюжет нужно сделать, нужно рассмешить, удачно или неудачно. Я говорю это не в плане упрека или полемического задора. Вы рекомендуете, что нужно сделать, а вы напишите такой сценарий!
СИМОНОВ: Я говорю, чтобы дали возможность это сделать.
ЮДИН: Я не хочу, чтобы вы делали мне все время скидку: трудный материал, тяжелый. Я от этих сценариев устаю. Устаю от сценариев, где все построено на недоразумении или перепутаны две фамилии. Я кручусь ночью на постели, чтобы придумать к утру что-то такое, чтобы рассмешить. Но я должен делать. Я не могу контролировать себя, не прислушиваться к мнениям. Вы очень много говорите о зрителе и приписываете ему свои мнения, мысли. Я не хочу этим сказать, что я хочу идти на поводу у зрителя и потакать плохим вкусам. Но комедия—в самом реалистическом из всех искусств—не может существовать вне восприятия массы, она должна быть прослоена такими кусками, на которые должен реагировать культурный человек и очень некультурный человек. Я должен сказать о такой вещи, что персонаж—зав. горбазой с его лексикой не может быть оскар-уайльдовским. Я сделал пять картин комедийных, и вот я хочу просить художественный совет и тов. Большакова разрешить мне, в порядке самоконтроля, попробовать сделать одну драму. Может быть, я опошлился. Я хочу это сделать в порядке самоконтроля. Проверить: где эмоции чистые и где эмоции пошлые. Может быть, я несколько «закувыркался». Относительно опыта заграничных картин. Их большие масштабы отвечают, может быть, искусству Чаплина, но мы никогда не можем это брать за пример для наших картин. Образ-маска, который он изобрел и тянет на протяжении сорока лет, не может быть у нас применен. У нас другая вещь. Говорят, что в этой картине есть разностильность. Чем она вызвана? Как будто бытовая вещь, и я должен здесь перед строгими критиками взять и извиниться. Когда вы начинаете делать картину, вы не можете целый ряд бытовых вещей показать в их неприглядном виде. Нельзя ЗАГС показать таким, как он есть. А у меня девушка усыновляет двух детей. Момент идейный, важный. Я хочу, чтобы ЗАГС был хороший. И так, как я его изображаю, — этого в быте нет. Это мои добрые пожелания, которыми я хочу воздействовать на действительность, в плане изменений. Мне хочется сделать хорошую милицию, хочется сделать людей вежливыми, чтобы они не наступали друг другу на ноги. Это все надо сделать. И когда вы так легко говорите, что комедия—это неправда, то это только красивое словцо. Аристофановские философские комедии были сделаны на основе существующего, бытующего конфликта аристократии с плебсом. Мне как-то тяжело сейчас... Ведь действительно, я сделал пять картин. И всегда меня ругают! Зритель меня хвалит, ему нравятся мои картины, «Сердца четырех» имеют большой успех, но я считаю, что успех этот... скандальный. Меня хвалят зрители, пишут мне, говорят, что хорошо, а я— стесняюсь этого... И вот—вы говорите, что зритель ходит—значит, зритель дурак. Так получается... Моя практика получается какой-то скочковатой: то хвалят, то ругают... И вот к чему я должен прислушиваться, даже вот конкретно в данном случае? Одним ухом—к вам, а другим—к зрителю? Ведь сделать все так, чтобы всем угодить, очень трудно, тем более, когда писатели не хотят выдумывать, изобретать, а хотят отражать действительность, которая являлась бы фотографией: раз—и все уже сделано. А режиссер— крутись и выдумывай смешное! Вы все тяжести перекладываете на режиссера. Комедия—это дело не гарантийное: то ли выйдет, то ли нет. Конечно, лучше написать сценарий на тему о славянах, или об Иване Грозном, или о великом полководце. Все это может быть рассчитано наверняка...
БОЛЬШАКОВ: Сергей Михайлович после «Ивана Грозного» хочет поставить комедию. (Смех.)
ЮДИН: У меня к Вам, Иван Григорьевич, и к художественному совету—просьба: внять моим чистосердечным размышлениям по этому поводу и дать мне нормальную почву, чтобы стать и ощутить ее, а то я, может быть, просто «закувыркался», дайте мне сделать не комедию, а драму.
БОЛЬШАКОВ: Нет, на Вас уже запланирована комедия.
ЮДИН: Нет, я откажусь! Я хожу теперь в «безыдейных режиссерах». (Общий смех.)
РГАЛИ. Ф. 2456. On. 1. Ед. хр. 1036. Л. 27-32 (публ. Артема Сопина. КЗ. 2013. № 104-105)