Пьеса для экрана Ал. Вознесенского.

Ира Гальсон, знаменитая актриса, «Королева экрана», женщина с чуткой и нежной душой, горячо любить своего мужа, драматурга Гальсона. Антон Гальсон по своему складу принадлежит к тем корифеям искусств, которые, утвердившись на пьедестале собственного величия, становятся глухи к новым веяниям, к новым свежим порывам всегда ищущего, вечно юного искусства. Но Ира чувствует, что все, что создает ее муж, хотя и сильно и прекрасно, но не все; что помимо фантастики и блестящей внешности, экран может создать великую тайну человеческих страданий, тайну живой жизни. Она предчувствует это, и душа ее томится. Однажды, друг ее, неудачник-литератор, принес с собой сценарий, написанный молодым поэтом Робином. Антон Гальсон, небрежно перелистав, бросает сценарий, но Ира отнеслась к нему внимательнее. По мере того, как она читает пьесу, овладевает ей безумный восторг, творческое пламя ярко озарило ее душу. Она нашла то, что предчувствовала, она нашла свою душу. Поэть Робин молод и полон сил. Он твердо верит в простую жизненную правду, в ее жестокую, но величественную трагедию. Он убежден, что эту правду должен говорить экран. Но трудно пробить брешь в консерватизме хозяев экрана, дельцов, признающих только интересы своего кармана, а не искусства. «Великий немой, как назвал его ваш Андреев, нуждается в великолепной постановке, в эффектных ролях, а не в разных там проповедях и глубинах»... Так говорить Робину Кранц, директор фирмы, где ставят пьесы Гальсона. Но Робин не слагает оружия. Онъ убежден, что «Великий немой на своем молчаливом языке расскажет людям такие глубокие таинственные повести человеческой души, что стыдно отдавать его поставщикам пустых и пошлых эффектов».

Вь одно из своих посещений директора фирмы Робин встречается с Гальсоном, и у них происходит столкновение, во время которого Робин своим резким суждением глубоко задевает олимпийское самодовольство Гальсона. Гальсон еще не знает, что Ира решила, играть в пьесе Робина, и когда она, объявляет ему свое решение, он с негодованием отвергает его. На следующий день Ира едет к Робину и говорит ему, что согласна, играть в его пьесе, но ставит условием, чтобы он помирился с Гальсоном, так как она любит мужа и не хочет выступать в пьесе его врага. Кранц, к которому Ира обращается с просьбой поставить пьесу Робина «Молчание», мигом понял, что это предложение выгодно для него, так хак, если Ира будет играть в чужих пьесах, то ему не придется переплачивать за пьесы Гальсона, который, по его мнению, в последнее время слишком зазнался. Гальсон, узнав, что постановка пьесы Робина с участием Иры уже решена, взбешенный новым для него фамильярным тоном Кранца, который отказывает ему в авансе, приходить к жене, требуя у нее объяснения. Но для Иры требования искусства выше личного счастья, она не может отказаться от того, чем жива ее душа. Гальсон уходит от нее. Постановка «Молчания» близится к концу. Работая рядом с Ирой, Робин полюбил ее, но Ира далека от него, она тоскует об ушедшем, не понявшем ее муже. Первый просмотр картины явился триумфом Робина и бесконечным страданием уязвленного самолюбия для Гальсона, который тайком присутствует на просмотре. После просмотра Робин приезжает к Ире и здесь высказывает ей свое чувство. Жизнь без нее бесцельна, не нужна, и на случай ее отказа он приготовил записку о самоубийстве, которую остается только подписать. Въ это время Гальсон, движимый чувством злобы, зависти и ревности, приходит к Ире и, застав здесь Робина, стреляет в него. Опомнившись, Ира посылает мужа, за врачом и просит раненного Робина, подписать записку о самоубийстве, чтобы этим снять ответственность за содеянное с Гальсона, которого она не переставала любить. Но Робин с негодованием отвергает ее предложение, и Ира поняла, что и он, тот, кого она считала выше и лучше других, не сумел преодолеть себя, что он — как и все. К счастью, рана Робина оказалась не опасной, и врач, пришедший по зову Гальсона, увозит его домой. В измученной душе Иры блеснула надежда, что муж понял, поверил ей. Но Гальсон не понял, он уходит, уходит навсегда. Ира знает это, но мужественно подавляет в себе наболевшие слезы — «Не плачь»...

«Королева экрана» // Проэктор. 1916. № 6. С. 25.