С 1912 года я вернулся в Москву, в Малый театр, где у меня, естественно, явилось много досуга, а, следовательно, и возможности посещать театры и кино. И тут забродили старые дрожжи — меня властно потянули работать в кино, но у меня не получалось как-то соприкоснуться с этим миром, да и в Малом театре (как и во МХАТе) сниматься в кино считалось в то время зазорным.
В особенности строго относился к этому А.И. Южин, ни в какой мере не признававший кино искусством, и самые разговоры об этом считавший пустяками.
Только В.В. Максимову удалось прорвать брешь в этом барски-пренебрежительном отношении театральных верхов к кино.
Правда, и на него смотрели косо и не пропускали случая ядовито пройтись на его счет, в особенности П.М. Садовский, но Максимов держался очень независимо и, что мне в нем очень нравилось, никогда не позволял себе подхихикнуть по адресу кино, как это делали другие снимавшиеся: дескать, «это так, халтура, отхожий промысел, а я, мол, и сам гнушаюсь...» Максимов же подчеркивал свое отношение к кино как к подлинному искусству и перед дирекцией театра ставил вопрос твердо, заявляя, что сниматься он не перестанет, а если это не угодно, то он может уйти из театра.
И дирекция мирилась с его работой в кино, — Максимов был незаменимым фрачным любовником, амплуа в то время очень нужное. Кроме того у него были большие связи в светском обществе, к которому он принадлежал по происхождению. Все это бронировало его от опалы. Максимов-то и стал моим крестным отцом по кино. Произошло это в 1915 году, он предложил мне роль в одной из своих постановок у А. Векштейна. Кажется, фильм назывался «Московский волк» . Роль была интересная — играл отпетого прохвоста-авантюриста. Товарищами моими по этой картине были: А. Вырубов, тогда актер 1-й студии МХАТ, Я.М. Волков, О. Оболенская, артист Большого театра И. Гербер. Снимал Винклер, с которым мне впоследствии пришлось очень много совместно работать.
Эта первая работа оставила во мне хорошие воспоминания, ибо Максимов, несмотря на все свои недостатки, имел вкус и был культурен, чего недоставало многим тогдашним кинорежиссерам.
Кроме того, он очень независимо держал себя с предпринимателем Векштейном и был очень требователен во всему, что касалось дела, не идя ни на какие уступки. Мне это тоже очень нравилось в нем, тем более что и впоследствии он всегда сохранял в себе эту черту: независимость и чувство собственного достоинства. Никогда я не замечал в нем старания подладиться к вышестоящим или сфальшивить, — он держался всегда с большим достоинством.
Дебют мой прошел успешно, и скоро я получил от того же Максимова предложение играть «Джетаторе». Так назывался мистический фильм на тему о злом роке, преследующем человека.
Джетаторе, которого я играл, толковался ирреально — демоном зла, почему снимали меня на черном бархате в точном ритме (по счету), ибо потом на эту же пленку снимались другие сцены, в которых я участвовал как призрак. Работа была сложная, но очень интересная. Я был доволен и горд, ведь осуществлялась моя заветная мечта о работе в кино.
«Джетаторе» тоже прошел неплохо: я был прозрачен, проникал сквозь людей и предметы, это было чрезвычайно эффектно, — этаким демоном — «Духом зла».
Я продолжал получать новые предложения от Перского, Дранкова, Тимана и не особенно считался с неблагосклонным отношением к этому вопросу А.И. Южина, К.Н. Рыбакова, О.А. Правдина и других ведущих работников Малого театра. Стараясь соблюдать такой же «фасон», как Максимов, я не учел разницу в наших положениях.
Желябужский А.Л. В минувшие годы (Публикация, предисловие и комментарии А.В. Баталиной) // Киноведческие записки. 2008. № 86. С. 71-89.