В советском кинословаре Алексеев вообще не упоминается, зато во всех остальных кинословарях мира статьи о нем лишь немногим короче статей о Григории Александрове. Известен он в основном двумя фильмами, снятыми с помощью игольчатого экрана — «Ночь на Лысой горе» по сюите Мусоргского (1933) и «Нос» по повести Гоголя (1963). Но, несмотря на небольшой послужной список, Алексеев до сих пор остается одной из культовых фигур для аниматоров всего мира. Не потому, что его изобретение произвело техническую революцию, и не потому, что Алексеев воспитал учеников и последователей,- наоборот, потому, что он всегда был художником-одиночкой, и изобретенную им технику, слишком утонченную и трудоемкую, мало кто рискнул бы перенять.

Сын военно-морского атташе России в Турции, Александр Алексеев избежал военной карьеры только благодаря революции и эмиграции. В Париже Алексеев недолго поработал подмастерьем у театрального художника Судейкина, потом оформлял спектакли режиссеров-авангардистов, рисовал наброски декораций и костюмов для варьете, а к 30 годам сделал карьеру книжного иллюстратора, добившегося и известности, и хорошего заработка. «Я ушел из книжной гравюры в анимацию потому, — писал Алексеев в своих мемуарах, — что в возрасте 30 лет я почувствовал, что все больше становлюсь ремесленником, знающим, что он будет делать, уже имеющим репертуар своих трюков, своих понятий, своих концепций книжной иллюстрации или гравюры. Тогда как о кино я не знал ничего».

Наверное, только дилетанту и мог прийти в голову такой ни на что не похожий, почти безумный в своей оригинальности способ анимации, как игольчатый экран, изобретенный Алексеевым в 1931 году. Механизм его действия заключается в том, что на освещенной пластине размером около полутора квадратных метров перпендикулярно расположены 5 млн. иголок, которые могут выдвигаться и задвигаться. В зависимости от того, насколько они выдвинуты, они отбрасывают тень той или иной густоты, и таким образом можно составить изображение из черного, белого и разных оттенков серого. Картинка приобретает странную расплывчатость, которая для Алексеева была синонимом объемности: «Будучи стереоскопичным, наше зрение делает очертания предметов неясными. Только двухмерные изображения видятся четко». По словам изобретателя, игольчатый экран предназначался для того, чтобы «в полном одиночестве делать фильмы, передающие полутона, дымку и нечеткие, переливающиеся формы».

Одиночество, однако, было относительным, потому что на протяжении всей жизни Алексееву помогали две его жены, тоже художницы — Александра Гриневская и американка Клер Паркер, совместная жизнь которых с Алексеевым под одной крышей была возможна не только в силу индивидуальных особенностей членов этой своеобразной семьи, но и потому, что их объединяло творчество. Дочь Алексеева от первой жены, Светлана Алексеева-Роквел, рассказывала в письме Юрию Норштейну: «Мать была тем человеком, кто первым помогал отцу построить первый игольчатый экран. Он отправил ее покупать иголки в какой-то большой парижский универмаг. Мне было восемь лет, и я была с нею. Я помню, как продавщица говорила про нас, что мы сумасшедшие. Когда мы пришли домой, отец сказал, что иголок недостаточно, мы пошли обратно и прочесали уже весь магазин. А продавщица позвала своих коллег, посмотреть на эту «сумасшедшую русскую».

Занятия Алексеева кинематографом тоже можно считать иллюстрацией, только не книг, а музыки. Ритмическая структура почти всех работ Алексеева определялась лежащим в основе того или иного фильма музыкальным произведением. Музыку предварительно отбирали, записывали и хронометрировали, а потом снимали соответствующий зрительный ряд. Только «Нос» снимался наоборот: перед съемкой каждой сцены измерялся ее темпоритм, а затем к готовому визуальному ряду добавлялась музыкальная импровизация, записанная при его просмотре.

Работа над первым фильмом, снятым на игольчатом экране — восьмиминутной «Ночью на Лысой горе», — продолжалась полтора года. Европейская критика встретила его восторженно, но, несмотря на шумный успех, фильм не мог не то принести прибыль, но даже вернуть затраченные деньги, поскольку система проката короткометражек отсутствовала. Зато существовала практика показа рекламных короткометражек в перерывах между сеансами. И в 1934 году вместе со своими женами Алексеев организовал группу по производству анимационных рекламных роликов, снимая которые, он старался совмещать требования заказчиков — рекламных агентов — и собственные творческие цели. Когда не было работы в кино, Алексеев делал книжные гравюры, теперь уже тоже с помощью игольчатого экрана: эта технология, например, позволила ему за четыре месяца сделать две сотни иллюстраций к «Доктору Живаго», вышедшему в 1959 году в издательстве Gallimard. Возвращаясь к Мусоргскому, с которого он начинал работу в кинематографе, Алексеев планировал снять три коротких фильма по «Картинкам с выставки», в которых бы отразились его детские впечатления о России. Он успел снять только две части триптиха: «Картинки с выставки» (1972) и «Три темы» (1980). Через два года Алексеев умер, не осуществив свою последнюю мечту — снова сделать фильм не ради денег и фестивалей, а из чистой любви к эксперименту, и снова почувствовать себя тем бедным художником, каким он был, когда снимал «Ночь на Лысой горе».

Маслова Л. На игле // Коммерсант. 2001. 18 августа. № 148.