Вопрос как будто уже решенный: кино и театр каждый в своей области выполняют положенные им задачи. Им не не из-за чего ссориться, оспаривать друг у друга пальму первенства, они должны прежде всего создавать хорошие произведения искусства, отражающие жизнь нашей страны и ее прошлое. Конечно, и у театра, и у киноискусства есть свои особенности. Но у них есть одно общее качество: и театр и кинематограф — искусства живого действия, то есть искусства сценические, где главным носителем идеи и воплотителем художественных образов является живой, действующий человек, то есть актер. Следовательно, сценическое искусство является истинной сущностью и киноискусства. Уберите из кино «театр», и нет художественного фильма, остается хроника или научно-популярные фильмы.
Молодой режиссер И. Анненский выпустил на экран свою первую работу «Медведь» по водевилю Чехова. Фильм нравится. Зрители с одобрением встречают прекрасную работу актеров (Жаров, Андровская) и умную, культурную работу молодого режиссера. А вот некоторые киноспециалисты говорят: хорошая картина, но... это не кинематограф, это же театр. Справедливо ли это? Нам думается, что экранизация водевиля Чехова «Медведь» удалась Анненскому только потому, что он главную ставку сделал на искусство актера.
«Медведь» Анненского является его дипломной работой в Академии киноискусства. Несомненно, режиссер проявил хорошую смелость, избрав для экранизации один из самых «театральных» жанров драматургии — водевиль. В самом деле, чем может заинтересовать водевиль Чехова «Медведь» с точки зрения пресловутой киноспецифики? Действие происходит в одной комнате, следовательно, нельзя перебрасывать действие из одного места в другое с таким размахом, как это обычно делается в кино. Всего два действующих лица — вдова Попова и отставной поручик Смирнов. Все действие основано на блестящем диалоге и необычайной по театральности ситуации.
Только высокое актерское мастерство может передать легкость и изящество чеховской «шутки», стремительность действия, психологически оправдать его неожиданные зигзаги и парадоксальный финал. Кроме того, еще одна трудность: как «растянуть» водевиль в полнометражный фильм из пяти частей, чтобы водевиль остался «шуткой», чтобы не было скучно и растянуто? Сценарист-режиссер Анненский в основном с этой задачей справился. К водевилю на экране добавлена экспозиция — отставной поручик Смирнов у себя дома в комнате, лежа на кровати, забавляется стрельбой по импровизированным мишеням. Ключница Фекла напоминает ему о повестках. Смирнов спохватился: «Проценты платить завтра! Собери векселя! К должникам поеду». Так оканчивается пролог. Начинается, собственно, водевиль. Гостиная в усадьбе Поповой. Вдова у рояля, неутешно вздыхая, поет: «Мой голос для тебя и ласковый и томный...». Со стены в большой раме и в маленькой рамке около нот на рояле лихо закручивает ус «покойник». Бешенный стук в дверь. Раздосадованный неудачами (должники под разными предлогами отказались платить по векселям), вваливается взбешенный Смирнов. В сценарии водевиля кроме гостиной дана еще комната самой Поповой. Дуэль происходит в саду в оранжерее. Она кончается как нельзя кстати использованным «поцелуем в диафрагму», причем целующаяся пара, обнимая шею друг друга, не выпускает из рук пистолетов, которые как бы охраняют «прочность» столь неожиданно возникшего счастья...
Можно упрекнуть режиссера за то, что в некоторых местах он не избежал растянутости фильма. Так, слишком длинна дуэльная пантомима в оранжерее. Она ослабляет темп и ритм киноспектакля. мы совсем не в ироническом плане пишем это слово «киноспектакль». Если водевиль «Медведь», перенесенный на экран, сохранил весь аромат чеховского таланта и юмора, все свое изящество и легкость, то в первую очередь благодаря актерам — Жарову (Смирнов) и Андровской (Попова). У Жарова есть один обидный недостаток: он раскрывает образ не в последовательном его движении, а уже в экспозиции как бы выдвигает тезис: да, я медведь, бурбон, монстр, — и потом сценически доказывает это.
Андровская впервые снимается в кино. Хотя режиссер помог ей многими хорошо продуманными деталями, но в основном образ задорной, легкомысленной вдовушки раскрывается актрисой чисто актерскими средствами. И очень часто забываешь, что сидишь в кино. Люди на экране кажутся объемными, живыми, как в спектакле.
«Медведь» — это, конечно, киноспектакль. Значит ли это, что здесь нет кинемтаографа? Наоборот, он есть. Картина насыщена «киноприемами». Но лучший киноприем тот, которого не замечаешь.
Киноспектакль требует от режиссера особой ответственности в распределении ролей. Ответственность эта есть и в театре, но ошибка в театре может быть исправлена — роль передается другому актеру. В кино же неправильный выбор актера непоправим: пленка зафиксирована, фильм идет на экран. Выбор актеров на роли Поповой и Смирнова сделан Анненским удачно. Только актер Пельтцер в роли слуги, к сожалению, повторяет себя и не создает ничего нового.
В картине очень много специфических кинодеталей. Таковы целующиеся амурчики на столике Поповой, которые рисуют ее вкусы и помогают Жарову полнее раскрыть свое отношение к любви, к женщине. «Кисея, эфир, полубогиня, — а заглянешь в душу — обыкновенный крокодил», — говорит он. Немного раньше он накрывает амуров фуражкой.
Работа оператора в фильме также направлена на то, чтобы прежде всего помочь актеру (оператор Шапиро). Вся картина снята оператором светло и радостно. Очень интересна музыка композитора Желобинского. Главное ее достоинство состоит в том, что она входит в плоть и кровь картины, она — тоже действие, но нашедшее свою музыкальную форму. В работе художника (Л. Путиевская) много вкуса и чувства меры, как и вообще во всей картине.
Анненский пришел в кино из театра, и хорошо, что, став другом киноискусства, он не изменил театру, ибо он понял, что сценическое искусство, какую бы форму оно ни приняло — театра или художественного кинематографа, — будет иметь успех, будет значительным и выразительным только в том случае, если своей основной сущностью признает искусство актера.
Коган М. Водевиль на экране // Советское искусство. 1938. № 77.