Можно вспомнить немало примеров успешного прихода артистов театра в кинематограф.
Обратный путь значительно сложнее. Далеко не все пилигримы кинокамеры добираются до трехмерной Мекки театральной сцены и утверждают там свой талант и мастерство.
Условность сценической площадки диктует артисту свои законы игры. Совместить натуральность кинематографа и условность театра может только подлинный талант и подлинный мастер. А подлинный мастер — это прежде всего труд — упорный, каждодневный, тяжкий и радостный. Такой, в котором, кроме пота ремесла, есть и «божество и вдохновенье».
Любовь Орлова — именно такой вдохновенный мастер.
Как известно, она начала с театральной сцены. Молоденькую певицу Музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко заметил молодой кинорежиссер Григорий Александров.
Надо было обладать большой и проницательной зоркостью, чтобы разглядеть и угадать в обаятельном создании, прелестно озорничавшем на сцене в классических опереттах, будущую героиню народных музыкальных кинокомедий, таких, как «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Цирк» и «Светлый путь», создательницу женских образов, вошедших в золотой фонд мирового комического фильма.
Путь Любови Петровны Орловой в кино известен. Он неотделим от пути ее друга, спутника жизни режиссера Григория Васильевича Александрова.
Этот путь в кино еще не окончен. Залог этой моей уверенности — работа Л. Орловой на театральной сцене в последние годы.
Она вернулась на сцену в 1955 году, будучи кинозвездой первой величины. Роли одного определенного круга на экране были уже сыграны, новые — не подоспели. Мог наступить закат? Мог. Но не для такого волевого человека и не для такого пламенного художника, как Л. Орлова. Она бросила в бой свои стратегические резервы — в театр. И ей опять «повезло» в том смысле, что она пришла в театр к тонкому художнику и крупному знатоку актерской души в самой ее сокровенной сути, Ю. Завадскому. И еще в том, что она встретилась в Театре имени Моссовета с таким умным режиссером и педагогом, знающим и любящим все сложности работы с актером, как И. Анисимова-Вульф.
Работа Л. Орловой в Театре имени Моссовета — цепочка ярких удач. Она началась исполнением роли Джесси в спектакле «Русский вопрос» К. Симонова. Потом последовал большой успех в роли Лидии в пьесе М. Горького «Сомов и Другие», затем Нора из одноименной пьесы Г. Ибсена — роль, над которой витают тени великих Э. Дузе и В. Комиссаржевской. Работала Л. Орлова над этой пьесой со свойственной ей глубокой душевной самоотдачей и добилась признания самых строгих ценителей театра.
Татьяна Тэсс писала тогда о ней в «Известиях»: «Л. Орлова знает все о своей героине, и зритель это безошибочно чувствует... Л. Орлова сумела принести на сцену всю прожитую Норой жизнь».
После «Норы» — новый взрыв успеха в заглавной роли в пьесе Ж.-П. Сартра, шедшей у нас под названием «Лиззи Мак-Кей».
Лиззи Мак-Кей — благодарный материал для актрисы. Но, боже мой, как легко его испортить. Небольшой крен — и вот исполнительница уже барахтается в трясине сентиментальности, крен в другую сторону — и маленькая провинциальная «жрица любви» станет невыносимо вульгарной. Любовь Орлова со своим безошибочным вкусом выбрала единственно точное решение этого характера потому, что, вжившись в роль, она полюбила свою героиню за ее человечность и доброту, за те ее душевные подспудные качества, которые в конечном счете и делают ее не жертвой, а борцом.
А уж если Любовь Орлова полюбит человека, которого она играет, человек этот будет свободно и ярко жить на экране и на сцене и его обязательно полюбит зритель! Так и получилось. Сам Сартр — человек ироничный, скептик, посмотрев спектакль, сказал:
— Меня особенно восхитила талантливая игра Любови Орловой. После представления я признался актрисе, что в восторге от ее игры. Это не был пустой комплимент. Любовь Орлова — действительно лучшая из всех известных мне исполнительниц роли Лиззи Мак-Кей.
Апогеем театрального успеха Л. Орловой стал, однако, как мне кажется, спектакль «Милый лжец» Дж. Килти, в котором она играет роль Патрик Кемпбел — выдающейся английской артистки, друга Б. Шоу.
Я видел один из первых спектаклей «Милого лжеца» в Театре имени Моссовета и был на двухсотом его представлении. Спектакль живет и здравствует. Драматическая история двух любящих сердец и, я бы сказал, двух любящих и в чем-то враждующих могучих интеллектов волнует и радует так, как может радовать только настоящее в искусстве. И опять — Орлова любит свою героиню, любит ее всю, целиком, со всеми ее неповторимыми достоинствами и такими же неповторимыми недостатками, которые становятся очаровательными в ее исполнении. Она любуется ею и жалеет ее. Она смешит зрителя в сцене из «Пигмалиона», в сцене репетиции новой пьесы с Шоу — Р. Пляттом и вызывает слезы, когда, прочитав трагическое письмо одинокой старой Патрик Кемпбел: «Никто не предложит мне руки, когда с Эльфиком под мышкой перехожу дорогу, а кругом несется страшный поток машин», неуверенной старческой походкой переходит воображаемую парижскую мостовую.
«Милого лжеца» в Театре имени Моссовета поставил по приглашению Ю. Завадского Григорий Александров и поставил этот сложный спектакль отлично. Режиссер сделал все, чтобы артисты думали на сцене свободно, он легко и незаметно для зрителей снял условность чтения писем и перевел это чтение в живой диалог. Он заставил играть даже такие аксессуары, как картонка для шляп, зонтик Шоу и трость Патрик Кемпбел.
Однако вернемся к Л. Орловой.
Я не знаю, какую новую роль сыграет эта замечательная актриса на театре и какую — в кино, но я знаю, что это будет ее очередной победой.
Я убежден в этом.
Ленч Л. Любовь Орлова. // Театральная жизнь. 1970. № 13