Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Православный хоррор» — оба слова в тройных кавычках
Антон Долин о фильме «Мысленный волк»

«Мысленный волк» — третий полнометражный фильм Валерии Гай Германики, показанный в конкурсе «Кинотавра», — дикое во всех смыслах слова зрелище. Провокационное, странное, затягивающее, скучное, визионерское, говорливое кино, включающее в себя все мыслимые и немыслимые противоречия и отказывающееся от их разрешения. Та картина, идеального зрителя которой представить невозможно, хотя он, наверняка, существует. Именно такой фильм, ради каких имеет смысл проводить фестивали. 

С одной стороны, Германике всего 35 — она молодой режиссер. С другой, она начала так рано (ее «Девочки» получили в том же Сочи приз в 2005 году, целую вечность тому назад), что критики злорадно твердят об усталости и кризисе там, где уместнее был бы разговор об эволюции и поиске. Впрочем, никто не поспорит: ничего общего с гиперреалистичными «Школой» и «Все умрут, а я останусь» в «Мысленном волке» нет. И даже экспериментальный «Да и да» рядом с новым опусом Германики кажется довольно обычной историей любви. 

Жанр фильма можно определить как «православный хоррор», но оба слова надо бы заключить в тройные кавычки. Религиозный ореол вокруг сюжета нивелируется густым фольклорно-сказочным антуражем, а попытки напугать моментально развеиваются, как ночной туман в лесу (здесь это важный элемент сюжета), причудливыми диалогами, за которые отвечал живой классик философской кинодраматургии, прозаик и сценарист Юрий Арабов. Как замечает одна из двух героинь фильма, молодая бабушка, только что оттанцевавшая все ноги на деревенской дискотеке под открытым небом, «постмодернистский нарратив нерелевантен по отношению к дискурсу современности». И ведь хрен поспоришь. 

Арабовская вдохновенная заумь — особый самобытный жанр литературы. Большинство режиссеров пытаются приспособить ее к своим представлениям о реальности, причесать и психологически осмыслить (это почти всегда обречено на провал). Лишь один Александр Сокуров усиливает эзотерическую мощь арабовского слова фильтрами режиссерской фантазии, отчего фильмы неизменно выигрывают. Получилось это и у Германики, каким бы странным со стороны ни казался тандем именно этого сценариста с именно этой постановщицей. Возможно, дело в совпадении масштабов и типов дарования.

Картина, которая длится всего 70 минут и кажется удивительно насыщенной для столь лапидарного хронометража, состоит из двух частей. В первой мы знакомимся с героинями. Дочь (молодая актриса Елизавета Климова, снимавшаяся по преимуществу на телевидении) приехала с сыном Васенькой — насупленно серьезным младенцем — из Петербурга на деревню к бабушке, навестить, а заодно узнать о планах по продаже дома и земли. Мать, она же бабушка (Юлия Высоцкая в лучшей роли за всю свою насыщенную карьеру), когда-то оставившая цивилизацию и успешную балетную карьеру, ничего продавать не собирается, ей и в лесу хорошо. Две женщины друг друга ужасно раздражают, но друг без друга тоже не могут. Особенно в темной чаще, через которую они ночь напролет бредут к далекому хутору, развлекая друг друга страшными сказками о поселившемся в окрестностях волке-людоеде. Почему он «мысленный»? Да потому, что выдуманный. Или нет. 

Во второй части обе героини оказываются на хуторе, носящем сказочное название «Небылое». Здесь, как и полагается в хтоническом русском бытии, давно (вероятно, всегда) лежит снег. Появляются на горизонте мужчины — безымянный парень в маске волка и с татуировкой «Стыдно быть несчастливым» через всю грудь, пришедший поколоть дрова и между делом ублажить энергичную бабушку, и местный охотник, в угоду хозяйке готовый завалить таинственного волка. Происходящее все сильнее напоминает «Антихриста»: двое безымянных в лесу, мистические силы, подступающее безумие, разумные животные, столкновение мужского и женского, молчаливый неспроста ребенок. В какой-то момент возникает сам Волк, нечто среднее между доберманом и Анубисом. 

Обсуждение того, «есть ли волк», быстро переключается на столь же актуальный вопрос о том, «есть ли бог». В высшем смысле волк и бог — одно и то же: он управляет действительностью, он же сжирает непокорных. Бабушка утверждает, что у Моисея была одиннадцатая заповедь — «Не бойся» — но люди ее потеряли. Это сразу вызывает в памяти триаду сугубо отечественных запретов: «Не верь, не бойся, не проси». Германика с Арабовым только рады вывернуть их наизнанку: «Верь. Бойся. Проси». «Потому и страшно», — как поет в своем известном хите группа Shortparis, по странному совпадению выступавшая на «Кинотавре» сразу после премьеры «Мысленного волка». 

Но не надо думать, что эта картина — интеллектуальная философская притча для особо просветленных. Германика при помощи сразу трех прекрасных операторов — Олега Лукичева, Евгения Привина, Морада Абдель-Фаттаха — сняла камерную и легкую картину, изобразительный ряд которой избавлен от эстетства, а иногда по-детски прямолинеен и наивен, как черно-белый мультик про волка, включенный в ткань картины. Режиссер действует примерно как бабушка-Высоцкая, хранящая в доме остов телевизора, через пустой квадрат-экран которого можно смотреть на пейзаж за окном (чем и занимается Васенька), — артефакт, достойный инсталляций Монастырского и прозы Пелевина. Иногда «русский мир» не надо анализировать, достаточно на него завороженно смотреть, и он сам порадует тебя сюрпризами. 

Что же до интриги, довольно тщательно закопанной под толщей визуальных образов и наполненных парадоксальным юмором диалогов, то она, в сущности, проста. Перед нами феминистский вариант «Красной Шапочки», великой сказки о патриархальном мире, в которой мужчина-оборотень (говорящий волк) обманул и сожрал двух женщин, а другие двое мужчин (охотники) их спасли. У Германики все наоборот. Красная Шапочка с корзинкой, где у нее вместо пирожков ребенок, и находчивая бабушка сами выследили и завалили волка, натравив на него охотников, готовых прислуживать живущим в лесу колдуньям (а и правда, с чего бабушка из сказки Перро поселилась в лесу?). Так что никого больше серенький волчок из любимой русской колыбельной за бочок не ухватит, можно спать спокойно. 

А еще у фильма есть пролог и эпилог. В прологе мы видим воскрешение: из земли откапывают гроб, оттуда достают мертвеца, отпевают, омывают, одевают, а потом он пробуждается и садится за стол с двумя женщинами, предвестницами героинь фильма. За окном — райские кущи, елисейские ромашковые поля. Чудотворная сила женщин заявлена как главная тема фильма в самом его начале. В финале, когда дочь с Васенькой едут в электричке обратно из Небылого в город, мы отчетливо видим в них богоматерь с младенцем (если мужчина и бог, которому когда-то предстоит воскреснуть, пока он бессловесен и зависим от мамки). За окнами все полыхает. Этот поезд в огне, но, возможно, именно женщина с ребенком не дает ему сгинуть в адской геенне, позволяя нестись дальше. Дорога наша лежит из рая в ад, это не новость. И все равно почему-то кажется, что с такими, как Валерия Гай Германика, не пропадем.

Долин А. «Мысленный волк» Валерии Гай Германики: «православный хоррор», в котором побеждают женщины // Meduza. 12 июня. 2019

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera