16 января 2018
На заседании суда о продлении ареста.
Следствие обратилось с очередным ходатайством о продлении срока моего домашнего ареста — теперь до 19 апреля 2018 года, то есть на срок более чем восемь месяцев. Все эти восемь месяцев следствие представляет суду, и в общем всем, одну и ту же картинку: организованная группа совершила хищение денежных средств, выделенных на проект «Платформа».
Получается, что проекта «Платформа» как бы не было или он был в каком-то усеченном виде, но это, конечно, абсолютно не соответствует действительности. Нужно уметь не видеть очевидного. Проект «Платформа» был, было проведено 340 мероприятий за три года и три месяца, были тысячи зрителей, которые все это видели, все сфотографировано, зафиксировано, были сотни молодых и опытных артистов, музыкантов, танцоров, которые принимали участие в многочисленных оригинальных, то есть созданных с нуля, постановках. Фактически был создан стационарный театр, который действовал более трех лет. Поэтому утверждать, что Российской Федерации был причинен какой-то мифический ущерб просто невозможно, цинично, бредово, абсурдно. Российская Федерация, зрители, люди искусства, получили исполненный в общем-то на высшем художественном уровне проект по развитию современного искусства, которым я лично очень горжусь.
Следствие не разобралось и не пыталось разобраться, а потому явно заблуждается, когда говорит о том, что наличные денежные средства, которые находились в кассе «Седьмой студии», обращались мною и иными лицами в свою личную пользу и использовались по личному усмотрению. Ни одной копейки, кроме положенной мне заработной платы и гонораров за конкретные постановки, я не получал. Я неоднократно [об этом] заявлял. Я неоднократно просил показать мне хоть одно доказательство того, что я в личных целях использовал денежные средства, выделенные на проект «Платформа». Таких доказательств нет и быть не может. Следствие не предоставляет доказательства об этом в суд — в материалах, представленных вам, ваша честь, таких доказательств нет в течение всех этих восьми месяцев.
Опять же про имущество. У меня нет никакого имущества, которое бы я приобрел во время работы проекта «Платформа».Все, в том числе высшие должностные лица, явно введенные в заблуждение, говорят о квартире, которую я приобрел в Берлине в 2012 году. Хочу, чтобы все понимали: денежные средства на эту квартиру я копил в течение многих четырех-пяти лет — об этом есть абсолютно неопровержимые доказательства, полученные нами из Сбербанка РФ. В соответствии с этим документом, который нам дали 23 декабря 2008 года, то есть за три года до «Платформы», я открыл счет в Сбербанке, на котором были уже размещены 173 тысячи евро личных сбережений, призовые [нрзбр] за разные фестивали. В течение оставшихся лет, до 15 октября 2011 года, то есть до получения денежных средств от государства на проект «Платформы», я накопил сумму в 301 тысячу евро, и 24 мая 2012 года я всю эту сумму перечислил за квартиру в Берлине. Это невозможно опровергнуть. Это документ — справка Сбербанка. Поэтому прошу всех понять, что денежные средства на квартиру в Берлине — это мои личные накопления за многие годы достаточно тяжелой работы, а не якобы похищенные денежные средства. Я прошу и требую, раз уж меня обвиняют в хищении денежных средств, показать мне хоть одно доказательство того, что я незаконно изымал денежные средства, полученные для проекта «Платформа», и использовал их в личных целях.
Следствие говорит о каком-то моем личном усмотрении при использовании денежных средств, использовании денежных средств не на цели, связанные с реализацией соглашений о предоставлении субсидий. Покажите суду и мне эти доказательства. Их просто нет. Усмотрение мое и моих коллег по проекту было только одно — использовать все денежные средства максимально экономно и исключительно на проект «Платформ». Об этом очень подробно рассказала генеральный продюсер [Екатерина] Воронова — незаконно обвиненная, как и все мы, в хищениях. Однако, как мне представляется, ее тексту следствия никакого интереса не вызвал. Это говорит исключительно о нежелании следствия в чем-то разбираться и о том, что у следствия есть только одна цель — незаконно обвинить нас в совершении преступления.
Как этого добивается следствие? Очень просто — оно не слушает ни меня, ни других лиц, работавших на «Платформе», никого, кроме Масляевой. Меньше всего мне хочется кого-то обвинять, но именно Масляева, оговаривая нас, является для следствия лучшим другом и источником информации. Ложной информации. Но следствию именно это и надо. Следствие не хочет ни с чем разбираться. Следствие верит вранью ранее судимого человека. Следствие имеет только одну цель — любыми средствами сделать нас виноватыми. Это ясно всем здравомыслящим людям уже сейчас и, если это дело дойдет до суда, станет ясно и всему обществу, всему миру. У меня нет сомнений, что если дело дойдет до суда, то сотни зрителей и участников «Платформы», не только из России, но и из других стран, придут в суд и расскажут, что и как на «Платформе» происходило.
А вот следствию не интересно, что такое «Платформа» и что на ней было, сколько мы провели спектаклей, выпустили оригинальных постановок, провели концертов и медиафестивалей и, главное, сколько «Седьмая студия» потратила на это денежных средств. Об этом меня, честно говоря, даже ни разу не спрашивали. Не важно им это все. Потому что они прекрасно понимают, что, только начав разбираться с этими вопросами, они получат сразу несколько однозначных ответов:
— «Платформа» была и на ней было в общей сложности 340 представлений за эти годы;
— мероприятия «Платформы» в большинстве случаев создавались с нуля, то есть это оригинальные мероприятия, и на них тратились денежные средства, которые выделяло государство.
— стоимость этих мероприятий является абсолютно вменяемой и складывалась из расходов на создание площадки «Платформы», из расходов на содержание персонала «Платформы» — а это около 60 человек. Это практически целая труппа, техники и много других людей.
Покажите мне эти мероприятия, сведения о стоимости которых якобы завышены или которых не было. Просто покажите. И генеральные продюсеры, и я, и люди, которые делали этим мероприятия, вам, следствию, все объяснят. Но это не интересует никого. Достаточно Масляевой с ее откровенным враньем.
В ходатайстве следствие указывает, что мы похитили якобы 68 миллионов рублей. Однако 10 января мне предъявили новое обвинение, и там уже другая сумма — 133 миллиона рублей. У меня не было возможности изучить это обвинение, достаточно абсурдное, нам не дали возможности подготовить свои показания. Да они и не очень интересны никому. Но мы все равно эти показания подготовим и, конечно же, дадим. Мы заявим соответствующее ходатайство и посмотрим, удовлетворит ли его следствие. У меня в этом, честно говоря, есть большие сомнения. Сумма якобы похищенных денег — 133 миллиона — вообще абсурдна, потому что следующий шаг — это 210 миллионов рублей. Для всех людей, хоть как-то занимающихся производством событий, — это абсурд. Получается, мы все украли, а оно как бы происходило само собой, бесплатно.
Вот следствие пишет, что оно неоднократно меня допрашивало. Я могу сказать, что это не соответствует действительности. То есть допросы были, но то, о чем меня спрашивали, не имеет никакого отношения к расследованию данного дела. Более того, это какой-то все фарс откровенный. Я вам расскажу, ваша честь, как это происходило. Это были допросы только для того, чтобы потом вам написать: мы неоднократно допросили Серебренникова.
Меня допрашивали четыре раза — 10 ноября, 21 декабря, 27 декабря, 30 декабря. 10 января 2018 года мне просто не дали времени подготовиться и 12-го объявили о том, что следствие окончено. Я хочу, чтобы вы, ваша честь, и все заинтересованные в деле лица знали, о чем были эти очень краткие допросы:
— 10 ноября 2017 года мне был задан один вопрос, посещал ли я фестиваль Балтийский дом в 2010-2011 году; я ответил, что надо открыть программу, и если там моих спектаклей нет, то не посещал. Следователь открыл при мне интернет (смех в зале), посмотрел, подтвердил, что [моих] спектаклей в программе нет, на этом допрос закончен.
— 21 декабря 2017 года мне показывали переписку разных лиц и просили ее прокомментировать, что я спокойно и с удовольствием сделал. То есть меня не спрашивали о фактах, меня просили комментарии, причем в большинстве [случаев] не в моей переписке, которая не содержала ничего кроме как обсуждения проектов и их финансирования.
— 27 декабря 2017, и тут я остановлюсь подробнее. Меня спросили, а почему это я обратился к президенту с идеей проекта «Платформа» и кто мне это посоветовал (смех в зале). Наверное, хотели как-то выяснить, кто же этот советчик, и тоже его привлечь к ответственности. Я ответил, что президент — это самый главный человек в стране, поэтому все, в том числе то, что связано с развитием творчества, это в ведомстве президента. Меня спросили, а что входит в обязанности режиссера, я ответил на это — быть гениальным (смех в зале), зажигать людей вокруг себя, выпустить талантливый спектакль. На этом допрос закончился.
— 30 декабря 2017 я опять комментировал переписку различных лиц, в том числе и свою. И касалась эта переписка не хищения, а организации проекта «Платформа», мероприятий на проекте. Это было очевидно и самим следователям. Но в общем это их не интересует.
Следствие окончено, но в ходатайстве следователи все еще пишут о том, что им нужно сделать — им надо выделить дело в отношении Масляевой, предъявить мне обвинение, ознакомить с делом. В этой связи несколько замечаний.
Если следствие так уверено в своей правоте, в доказанности обвинения, то чего оно прячет Масляеву от суда с нами — чего оно боится? Вот сегодня Масляевой тоже в зале суда нет. Не будет ее и в суде, если это нелепое дело дойдет до суда. Ее уже один раз судили, где она также призналась. Теперь будут судить второй раз. Оговорив нас, она вымолила себе возможно минимальное наказание. Она сама на очной ставке со мной призналась, что украла пять миллионов рублей. Но она украла их не у государства. Она украла их у «Седьмой Студии», она украла их у проекта «Платформа», где работала бухгалтером. Но верят ей, а тем, кто занимался непосредственно «Платформой», не верят.
Я согласен, что деятельность Масляевой можно оценивать как угодно. Нарушения в бухгалтерии можно расценивать тоже как угодно — как уклонение от налогов, как бестолковость Масляевой, как финансовые нарушения, но эти нарушения в бухгалтерии — не есть хищение. Мы, люди, которые делали проект, художественные работники, ничего не похищали и не действовали из каких-то корыстных побуждений.
Я по-человечески не могу понять, как можно оговаривать невиновных людей, оговаривать себя, тем более в ситуации, когда никакого преступления не было.
Новое обвинение мне уже предъявили — абсурда стало больше, и мы будем требовать моего допроса по предъявленному новому обвинению. Мне нечего здесь абсолютно бояться и нечего скрывать. Я рассказывал правду с самого начала, с самого первого дня. Эта правда известна всем, и в этой правде просто надо было разобраться. И я в этом разбирательстве был тоже максимально заинтересован. Уверен, что все мои товарищи делали то же самое.
Нас вот-вот начнут знакомить с делом. Уже сейчас я хочу заявить о том, что мы будем знакомиться со всеми материалами дела, со всеми аудио- и видеозаписями, со всеми приложениями к экспертизам, со всеми вещественными доказательствами. Мы не будем ничего затягивать, мы будем честно готовиться к своей защите. И у меня нет ни малейшего сомнения в том, что мы докажем свою правоту.
Ваша честь, вы знаете, я хочу сказать, у меня даже нет никаких просьб к вам в связи с этим ходатайством следствия о продлении срока домашнего ареста. Этот арест незаконен, незаконным будет его продление, если вы примите такое решение. Незаконно все, что происходит эти восемь месяцев.
Заканчивая, хочу сказать, что я, конечно же, не создавал — там написано, что я главный создатель преступной группы, — никакой преступной группы. Я создавал проект «Платформа». Те, кто занимался творчеством на этом проекте, только им и занимались. Мы делали спектакли, концерты, медиафестивали и выпускали их.
Этот проект был очень успешным и создал хорошую репутацию России как страны, где придумывается что-то новое, необычное, творческое. «Платформа» стала важной вехой для сотен молодых художников и для тысяч молодых зрителей, и мы не сделали государству ничего плохого. Я не думал, что когда-нибудь услышу, что наш проект назовут преступной группой. Так преступниками можно объявить кого угодно — было бы желание — хоть людей, собравшихся попить чай, хоть следственную группу, которая расследовала это дело.
18 апреля 2018
На заседании суда о продлении ареста.
Я нахожусь под домашним арестом уже восемь месяцев. Следствие лишило меня возможности работать, вести свой обычный образ жизни, мотивируя необходимость моей изоляции от общества тем, что я могу скрыться, помешать расследованию, оказывать воздействие на свидетелей. Все аргументы следствия для меня были абсурдны с самого начала этого дела. А вот сегодня мы еще узнали, что никакого преследования сестер Масляевых не было! А ведь нас из-за этого оставляли под арестом и в тюрьме! Как же так?
Я не скрывался и не собираюсь скрываться, так как не совершал никакого преступления. Я не мешал и не мог помешать расследованию. Более того, с самого начала следствия я с ним активно сотрудничал и рассказывал, что и как было устроено на проекте «Платформа» в силу своей осведомленности.
Свидетелей якобы совершенного преступления нет, а вот свидетелей проекта «Платформа» более чем достаточно — по самым скромным подсчетам на проекте участвовали более 650 человек: артистов, художников, технического и административного персонала. Мероприятия проекта посетили более 80 тысяч человек в течение трех лет и трех месяцев. Ничего из этих фактов следствие в течение восьми месяцев не интересовало.
В конце марта мы приступили к изучению материалов дела и у нас нет никаких сомнений в том, что и самому следствию понятно, что никакого преступления я не совершал, нет никакой преступной группы, а вот «Платформа» была».
Министерство культуры признано потерпевшим и подало иск на 133 миллиона рублей. Однако министерство не объяснило, какой-же ущерб ему был причинен, чего не хватило министерству с точки зрения развития современного искусства. Мало более 80 тысяч зрителей за три года? Мало более 650 участников? Мало огромного количества рецензий и отзывов на проект? Мало номинаций на различные театральные премии? Мало двух национальных премий «Золотая маска»? Чего не хватило министерству и следователям в 2011-2014 годах, чего они ждали, чтобы в 2017-м возбудить уголовное дело и в течение восьми месяцев содержать меня под домашним арестом. Я настаиваю, чтобы министерство гласно и открыто заявило о своих претензиях ко мне как к художественному руководителю проекта «Платформа» и к проекту в целом.
18 июля 2018
На заседании суда о продлении ареста.
Ваша честь,
То, что происходит со мной, а также с другими участниками так называемого театрального дела в течение последнего года можно назвать только одним словом – абсурд. Мне предъявили абсурдное обвинение, на основании которого меня незаконно лишили свободы. И это беззаконие продолжается: вот сейчас, в очередной раз следствие просит Вас продлить мне срок домашнего ареста. Основания все те же – скроюсь, буду угрожать свидетелям и т.д. Я эти основания полностью отвергаю. Незачем мне скрываться, некому угрожать, нет доказательств, которые нужно уничтожать. Эти заявления до того абсурдны, что их даже неловко опровергать.
Мы заканчиваем ознакомление с делом и все то, что мы вычитали в этом деле, только подтверждает, полный бред происходящего.
Моя защита заявила более тридцати ходатайств о проведении следственных действий, направленных на установление того, куда тратились наличные деньги на «Платформе». Но следствию, оказывается, совершенно неинтересно это узнавать! Мы уже начали получать отказы в удовлетворении своих ходатайств. Чтобы Вам было понятно: мы, например, просили следствие допросить всех сотрудников «Седьмой Студии» и выяснить каким образом им платилась зарплата. И нам в этом отказали.
Я рассказываю это для того, чтобы Вы, Ваша честь, а также все, кто следит за нашим делом, услышали позицию следствия: она, если коротко, сводится к следующему – сначала мы украли обналиченные денежные средства, а потом на них, на эти денежные средства, мы провели проект «Платформа». То есть, вдумайтесь: мы украли деньги и на эти, то есть, украденные, деньги три года проводили «Платформу». Если следовать логике следствия, мы распорядились украденными наличными деньгами по своему усмотрению: а усмотрение состояло в том, чтобы провести «Платформу», и мы ее провели! Украли и провели на украденное, выходит. Но это же абсурд!
Мы заканчиваем ознакомление с делом и для меня все больше очевидно, что против нас нет никаких доказательств, даже показания Масляевой не подтверждают, что мы что-то украли. Фактически все дело свелось к формуле – обналичили значит украли. Украли – и сделали Платформу. Бред. Масляева про обналичивание вот что говорит:
Перед открытием самого проекта «Платформа» в 2011 году ко мне подошли Итин и Малобродский, которые спросили меня о том, есть ли у меня знакомое юридическое лицо или индивидуальный предприниматель, которые мог бы оказывать АНО «Седьмая Студия» так называемую помощь в «обналичивании» денежных средств. Когда я спросила Итина и Малобродского зачем это нужно, Итин и Малобродский сказали мне о том, что денежных средств выделенных из федерального бюджета, возможно может не хватить на реализацию всех запланированных проектов, что если проводить все платежные операции через безналичных расчет и официально, то слишком много налогов придется заплатить.
Масляева не говорит, что деньги будут похищаться – она говорит, что налоги можно и не платить и для этого надо обналичивать деньги. И запланированных проектов много – все их без наличных не сделать. Вот и надо следствию или расследователь историю про налоги, или проверять каждый проект Платформы. Но следствие отказвается этого делать в течение 9 месяцев.
Поскольку, Ваша честь, Вам предстоит принимать решение о продлении или не продлении срока домашнего ареста, я бы хотел объяснить Вам свою позицию. Я постараюсь сделать это максимально коротко и по пунктам.
1. Я не занимал в Седьмой Студии никакого административного поста и не подписывал текущих хозяйственных документов. Я не руководил работой бухгалтерии и всех остальных служб. Я был художественными руководителем, и я отвечал за танцевальную, драматическую, музыкальную и медиапрограммы проекта «Платформа».
2. Проект «Платформа» полностью состоялся. Он шел больше трех лет. За это время мы сделали около 100 оригинальных проектов. Мы показали 340 представлений. Мы привлекли к участию в проекте более 600 артистов, музыкантов, композиторов, танцоров, художников. Наш проект посетили более 80 тысяч зрителей – большинство, кстати, абсолютно бесплатно, потому что проект был инновационный и потому, что мы должны были знакомить людей с современным искусством. И мы это сделали. Я горжусь и проектом и всеми, кто его делал.
3. Для осуществления проекта в «Седьмой Студии» постоянно работали от 40 до 60 человек. И этим людям, так же, как и мне, выплачивалась заработная плата. Мы получали ее наличными в кассе, и мы расписывались за эти деньги. В деле есть масса показаний об этом. Но следствие не хочет считать эти деньги. Оно прямо говорит нам – вы украли денежные средства, обналичив их. И заработную плату Вы платили этими украденными деньгами.
4. В деле есть показания людей, которые приглашались на Платформу для подготовки конкретного мероприятия. Таких показаний совсем немного. Следователи просто не стали никого допрашивать. Так вот и этим специалистам гонорары выплачивались наличными денежными средствами. И это, получается, тоже выплаты из похищенных денег. Мы указали всех участников каждого из мероприятий «Платформы», мы попросили допросить всех этих людей, посчитать сколько же им было выплачено, провести хоть какую-то экспертизу. Но нам отказали. Вот, что следствие ответило нам на ходатайство: «лица, перечисленные в ходатайстве, какого-либо отношения к реализации проекта «Платформа» в 2012 году не имели». Но ведь это ложь!
5. Точно так же, Ваша честь, оплачивались расходы на приобретение части реквизита, декораций, расходных материалов. Все их тех же наличных денежных средств, которые мы якобы украли. Украли и сделали на них «Платформу».
6. Ваша честь, я не хочу никого убедить, что обналичивание денежных средств это хорошо. Я не собираюсь оценивать то, каким образом действовала бухгалтер Масляева. Наверное, помимо Итина в том, что такой человек как Масляева, оказалась среди работников Платформы есть и моя вина.
Но для меня нет сомнений, что все обналиченные деньги строго учитывались в кассе «Седьмой Студии» и выдавались из этой кассы строго на проекты.
Я все это узнал только сейчас, знакомясь с делом. Но это знают и следователи. И это для них также очевидно, как и для меня. И поэтому, чтобы оправдать все это дело и мое нахождение под домашним арестом в течение 9 месяцев они и придумали вот это фантастическую под своей абсурдности формулу – мы украли все обналиченные денежные средства и распорядились ими по собственному усмотрению: то есть, мы провели Платформу, которую и должны были провести по договору с Минкультом. Мы не купили себе машины и квартиры, мы провели грандиозный по своим масштабам проект, мы сделали то, что заказывало государство.
Ваша честь, нет и не было никаких оснований для помещения меня под домашний арест в августе 2017 года. Нет никаких оснований для того, чтобы сейчас этот домашний арест продлить. Все дело «Седьмой Студии» — это фарс, абсурд и беззаконие. Это очевидно для меня с самого первого допроса. Это подтверждается тем, что мы видим в этом деле. Об этом я сегодня попытался очень коротко рассказать Вам.
P.S. В конце я хочу сказать. Я очень благодарен Авиньонскому фестивалю, который вчера и сегодня проводил акции, поддерживающие меня и моих коллег. Это очень важно для нас. Спасибо.
7 ноября 2018
На первом слушании по делу «Седьмой Студии».
Я не признавал и не признаю себя виновным. Это обвинение не только абсурдно (я в какой-то момент просто подумал, что у них там сломался принтер, и они одно и то же все время печатают), но действительно оно непонятное. Ты понимаешь все слова, а понять смысл записей, касающийся тебя, ты не можешь.
И это обвинение, конечно, не конкретное, и это не пустые слова, оно сводится фактически к тому, что мы предоставляли в Министерство культуры ложные данные о количестве и стоимости мероприятий, таким образом крали деньги. Я утверждаю, что я, как художественный руководитель, всегда следил строго за тем, чтобы все мероприятия проекта «Платформа» были выпущены и были достойны того высокого художественного уровня, на котором весь этот проект, собственно, и состоялся, и чем он знаменит.
Мне кажется, что было бы логично, если бы в самом начале процессе потерпевший, то есть Министерство культуры, сформулировал бы свои претензии к проекту «Платформа», к каждому из нас, объяснил, каких мероприятий не было, какие мероприятия имели неправильную какую-то стоимость. Это сделало бы обвинение понятным. И я, и мои товарищи, мы бы дали объяснения.
Поэтому я призываю Министерство культуры не бояться, не тушеваться и выступить в этом суде первым и объяснить не только мне, но и всем людям, всему обществу, что не хватило им конкретно по проекту «Платформа». Если же Министерство культуры не найдет в себе силы для этого, то я, как человек, который это все придумал (проект «Платформа» имеется в виду) я, как художественный руководитель, который отвечает за художественную составляющую, готов дать показания первым. В самом начале судебного процесса еще раз открыто, публично, перед всеми рассказать, что на самом деле происходило на проекте «Платформа».
Источники:
«Преступниками можно объявить кого угодно, хоть следственную группу» Речь Кирилла Серебренникова в Басманном суде. Расшифровка // Meduza. 16 января. 2018
«Я не совершал никакого преступления». Речь Кирилла Серебренникова в суде // Сноб. 18 апреля. 2018
Речь Кирилла Серебренникова. Басманный суд, 18.07.2018 // Газета «Музыкальное обозрение». 19 июля. 2018
Театральный процесс. Дело Серебренникова и «Седьмой Студии» дошло до суда // Радио Свобода. 7 ноября. 2018
«Я не совершал никакого преступления». Речь Кирилла Серебренникова в суде // Сноб. 18 апреля. 2018