Шукшин разящий: «Я — Стенька Разин!»

В таинственной, зашифрованной судьбе Василия Макаровича Шукшина сюжет, связанный с реализованным замыслом написать роман и нереализованным — снять фильм, посвященный Степану Разину, играет едва ли не самую важную, ключевую роль. Разин для писателя, режиссера, актера Шукшина был не просто ярким историческим персонажем, народным героем, но близким, очень дорогим человеком. Это чувство близости неслучайно возникло в ту пору, когда сын безвинно расстрелянного русского крестьянина, студент ВГИКа Василий Шукшин узнал о реабилитации своего отца — событии, которое стало для него сильнейшим внутренним потрясением, переменившим его участь и образ жизни. 

Из воспоминаний сестры Василия Макаровича известно, что еще в середине 1950-х годов, в пору их учебы — ее в Новосибирске, а его в Москве — Шукшин, навещая Наталью Макаровну на съемной квартире, «вымеривал хозяйскую комнату со сжатыми кулаками и говорил: “Я — Стенька Разин!” А я ему: так Стенька Разин — бунтарь. “А я и есть бунтарь, я ищу правду на земле”». Степан Разин с юности сделался шукшинской навязчивой идеей, олицетворением русского человека во всей его полноте и неоднозначности, русского характера, который мучил его, искал выхода и художественного решения в течение многих лет. 

Василий Макарович взялся за эту тему так серьезно, как не брался ни за какую другую: он читал художественную и научную литературу, изучал документы, даже был готов диссертацию по Разину защищать. Сохранилась шукшинская заявка, датируемая мартом 1966 года:

Василий Шукшин

режиссер

Он — национальный герой, и об этом, как ни странно, надо «забыть». Надо освободиться от «колдовского» щемящего взора его, который страшит и манит через века. Надо по возможности суметь «отнять» у него прекрасные легенды и оставить человека. Народ не утратит Героя, легенды будут жить, а Степан станет ближе. Натура он сложная, во многом противоречивая, необузданная, размашистая. Другого быть не могло. И вместе с тем — человек осторожный, хитрый, умный дипломат, крайне любознательный и предприимчивый. ‹…› Он был жесток, не щадил врагов и предателей, но он и ласков был, когда надо было. Если он мстил (есть версия, что он мстил за брата Ивана), то мстил широко и страшно, и он был истый борец за Свободу и предводитель умный и дальновидный.

Нетрудно заметить, что по крайней мере половина из названных характеристик Разина идеально подходит к самому Василию Макаровичу, причем не потому, что Шукшин подлаживал народного вождя под себя, а потому, что, занимаясь Разиным, изучая Разина, подбираясь к нему, он находил, открывал черты этого сходства, и, возможно, здесь кроется его жадный и какой-то самоубийственный, самогубительный интерес, «влеченье, род недуга» к этой фигуре. Феномен двойничества и сыновства сквозь века. Разин для Шукшина — это его мятежное отечество в самом глубинном и буквальном смысле слова. Но дело не только в психологическом, метафизическом, философском, историческом, а еще, если так можно выразиться, и в профессиональном сходстве. Разин ведь был не просто вождем, но и своего рода режиссером крестьянского восстания, равно как и режиссер в жизненном исполнении Шукшина — это вождь. Знаменитая фотография со съемок «Странных людей», где Василий Макарович в темной клетчатой рубашке, сжав в кулак правую руку, идет впереди массовки, то есть фактически во главе народа — тому свидетельство. Таким образом, для Шукшина фильм о Степане Разине был прежде всего личным поступком, своего рода «гамлетовской местью» за убиенного отца. Из воспоминаний Василия Белова известно, что в середине 1960-х годов Шукшин хотел снять фильм о восстании зэков на Чукотке. Понятно, что никто и никогда не дал бы ему такую картину сделать, и замысел фильма о Разине стал для Василия Макаровича своего рода аккумулятором вечной русской темы противостояния народа и власти.

Съемки предполагалось начать в 1967 году, но прежде требовалось получить одобрение в кинематографических верхах, о чем Василий Макарович докладывал летом 1967 года писателю Белову: «“Стеньку” написал. Отдал — судят». А судили так. В сентябре директор студии Горького Г. И. Бритиков написал письмо в Госкино с просьбой включить фильм «Степан Разин» в производственный план; осенью одобренный студией сценарий поступил в государственную сценарно-редакционную комиссию и в результате длительных обсуждений был ею отклонен из-за обилия жестоких и натуралистических сцен. «Зверская расправа с врагами в Астрахани — это не просто отмщение, это садистское, артистическое убиение воеводы, разыгранное как представление…» — писал один из рецензентов, и надо сказать, что это очень тонкое и точное замечание: поднятое гениальным народным режиссером Степаном Трофимовичем Разиным крестьянское восстание можно и в самом деле рассматривать в качестве своего рода мистерии, предполагающей и кровь, и казни, и убийства, а гибель самого вождя в финале есть смерть автора, его плата за право свое представление показать. 

«О Разине. Если в понятие интеллигентности входит болезненная совестливость и способность страдать чужим страданием, он был глубоко интеллигентным человеком», — отмечал Шукшин в рабочих записях, а в сценарий внес атмосферу средневековья и Нового времени — дух Босха и Гойи на русский манер дышал на страницах отринутых шукшинских черновиков, но то, что этика и эстетика замысла спорили друг с другом, люди проницательные не могли не заметить. 

Шукшинский глубинный, мужицкий взгляд на русскую историю вступал в жесточайшее противоречие с интеллигентским сознанием и резонными опасениями, что картина будет понята не так, как того хотел бы автор, и не так, как ожидало партийное начальство, привыкшее к хрестоматийному образу борца за народное счастье. Из разинского сценария Шукшина на советскую интеллигенцию смотрел тот расшифрованный образ русского народа, который она, эта интеллигенция, боялась, чуралась и знать, признавать не хотела. Тут была черта, которую не перейти. Однако и своим сценарием, и будущим романом, и неснятым фильмом он предъявлял высший счет и бросал вызов не просто либералам, интеллигентам, горожанам, гуманистам, шестидесятникам, космополитам и демократам, смущенным обилием пыток, крови, казней и трупов, — нет, он сознательно выступал против важнейшего института русского мира — против государства. «Видел Степан, но как-то неясно: взросла на русской земле некая большая темная сила… Та сила, которую мужики не могли осознать и назвать словом, называлась — ГОСУДАРСТВО». И это тоже было видно невооруженным взглядом. 

Анатолий Гребнев

кинодраматург

Встретив его где-то на студии, я спросил, что там у него с «Разиным», ведь еще при мне, чертыхаясь, он закончил работу. Вася грустно махнул рукой: зарубили.
— Что, опять?  
— Да, представь себе! Б. сказал (тут он назвал высокопоставленного чиновника в Госкино, человека умного и циничного): «Что, русский бунт хочешь показать? Не дадим, не надейся!»

По сути, это был приговор картине, однако и Шукшин был не из тех, кто сдается просто так. Он отступил, но не уступил. 

Шло время, Василий Макарович писал прозу, снимал свое кино, играл в картинах других режиссеров, но по-прежнему грезил «Разиным». Он не только не остыл, не охладел к своему замыслу — а напротив, продолжал его обдумывать, углублять, взвешивать, он написал роман «Я пришел дать вам волю», надеясь, что книга легче, чем фильм, дойдет до читателя и протолкнет картину, станет еще одним аргументом в ее пользу. И в начале 1970 года все, казалось бы, счастливо решилось: Шукшин вплотную приступил к работе над «Разиным». Произошло это после того, как Василий Макарович побывал на приеме у председателя Госкомитета Совета Министров СССР по кинематографии, кандидата в члены ЦК КПСС А. В. Романова, и именно после этой аудиенции Шукшин получил разрешение снимать фильм о Степане. В результате переговоров директора студии Бритикова и высших чиновников Госкино (Романова и Павленка) ориентировочную стоимость картины определили в четыре с половиной миллиона рублей, и, как показал дальнейший ход событий, эта сумма «Степана Разина» окончательно погубила. В сущности, вся студия с ее производственными мощностями должна была работать в течение нескольких лет на одного Шукшина. Но едва ли Василий Макарович об этом задумывался — думали другие. 16 февраля 1971 года на студии Горького состоялось заседание Художественного совета, и коллеги Шукшина, выдающиеся советские кинорежиссеры, решили на худсовете судьбу картины, в которую уже было вложено столько и труда, и сил, и средств. Но ничто не могло поколебать тех, чьи интересы напрямую были задеты. 

«Но вот пришел час, — вспоминал оператор Анатолий Заболоцкий. — Сильные мира киностудии имени Горького в лице редакторов и членов художественного совета, среди которых были С. Ростоцкий и М. Донской, Т. Лиознова, и отсутствующих, но разделивших мнение художественного совета С. Герасимова и Л. Кулиджанова, под председательством директора студии Г. И. Бритикова, прекратили проведение подготовительных работ по фильму “Степан Разин”».

«Значит, если всерьез… Фильм закрыли. Все. Пусть отныне судьбу России решают балерины. Па-де-де с комсомольским задором… Тошно», — написал Шукшин в тот день в короткой записке, адресованной кинокритику Ларисе Ягунковой.

Обида и потрясение его были столь велики, что он покинул студию имени Горького, где работал в течение многих лет, и перешел на «Мосфильм», где и завершилась печальная история неснятого фильма. 

«Шукшин перешел в Первое творческое объединение киностудии “Мосфильм”, художественным руководителем которой я являюсь, когда уже был написан сценарий “Я пришел дать вам волю”, — вспоминал С. Ф. Бондарчук. — Мне казалось, что на студии детских фильмов имени Горького картину по этому сценарию будет трудно поставить. Шукшину нелегко там работалось. Он и сам говорил об этом. И переход его на “Мосфильм” был внутренне предрешен».

Это произошло в самом начале 1973 года, однако снимать затратного, проблемного «Разина» Шукшину сразу не дали, а попросили «помочь студии» сделать фильм на современную тему. 

 

«Запускаюсь с новой картиной (не Разиным, полегче) и перехожу на другую киностудию — на “Мосфильм”. Вот дни и хлопотные», — писал Василий Макарович матери в январе 1973 года, и именно так была снята «картина полегче» — «Калина красная». Но мысли о «Разине» — картине, в которой Шукшин точно так же намеревался выступить ее фактическим автором (сценарий, режиссура, главная роль) — его не оставляли, и летом того же года Василий Макарович отправился на прием к члену Политбюро ЦК КПСС П. Н. Демичеву, и это было очень характерно для его личной писательской, режиссерской стратегии. Люто ненавидевший советскую власть, оставивший немало горьких и жестких высказываний в ее адрес в своих рабочих тетрадях, Шукшин никогда не был диссидентом и в самых сложных ситуациях привык добиваться своего у самого высокого советского начальства. Он с властью не боролся — он ее использовал. Вот и на этот раз разговор с Демичевым увенчался успехом, в том числе и потому, что к шукшинским козырям прибавился еще один, самый главный — всенародный успех «Калины красной», и этот успех открывал путь к запуску новой картины. История, начавшаяся летом 1967 года, семь лет спустя получила реальный шанс осуществиться.

Василий Шукшин

режиссер

Предлагаю студии осуществить постановку фильма о Степане Разине. Вот мои соображения.
Фильм должен быть двухсерийным; охват событий — с момента восстания и до конца, до казни в Москве. События эти сами подсказывают и определяют жанр фильма — трагедия. Но трагедия, где главный герой ее не опрокинут нравственно, не раздавлен, что есть и историческая правда. В народной памяти Разин — заступник обиженных и обездоленных, фигура яростная и прекрасная — с этим бессмысленно и безнадежно спорить. Хотелось бы только изгнать из фильма хрестоматийную слащавость и показать Разина в противоречии, в смятении, ему свойственных, не обойти, например, молчанием или уловкой его главной трагической ошибки — что он не поверил мужикам, не понял, что это сила, которую ему и следовало возглавить и повести. Разин — человек своего времени, казак, преданный идеалам казачества, — это обусловило и подготовило его поражение; кроме того, не следует, очевидно, в наше время «сочинять» ему политическую программу, которая в его время была чрезвычайно проста: казацкий уклад жизни на Руси. Но стремление к воле, ненависть к постылому боярству — этим всколыхнул он мужицкие тысячи, и этого у Разина не отнять: это вождь, таким следует его показать. Память народа разборчива и безошибочна… Фильм следует запустить в августе 1974 года… Фильм я намерен снимать с оператором Заболоцким.

Здесь было в сжатом виде сказано то, что он не раз говорил во время обсуждения своего сценария во всех инстанциях и рассказывал в интервью. Вождь собрал свое верное войско и был готов повести его в последнее сражение, в поход на Москву. Но было против этого вождя, против этой силы орудие, был таран, как писал о нем Шукшин в своих рабочих тетрадях, — великий советский кинорежиссер и актер Сергей Федорович Бондарчук. Именно он своей властью оттянул начало съемок «Конца Разина», как когда-то намеревался назвать свою картину Василий Макарович, и именно он, сам того не желая, приблизил «конец Шукшина». 

Бондарчук предложил Шукшину сначала сняться в своей картине «Они сражались за Родину» и только потом приступить к съемкам своего собственного фильма. 

«Я оказался невольным свидетелем этого довольно продолжительного и настойчивого “сватовства”, — вспоминал киновед Валерий Фомин. — Утверждаю: Шукшин сниматься у Бондарчука не хотел. Не лежала душа. А самое главное — предложение пришлось абсолютно не ко времени. Шукшину надо было готовиться к своему фильму. Но как откажешь руководителю объединения, который уже “облагодетельствовал” и дальше сулит помощь по разинской картине?» 

«Однажды, в конце весны 1974 года, — писал в мемуарах Анатолий Заболоцкий, — Шукшина вызвал к себе в кабинет Сизов, где присутствовал председатель Госкино Ф. Т. Ермаш, который неожиданно заявил повелительным тоном: “Исполнишь роль Лопахина у Бондарчука — и приступишь к своему Разину, если у тебя других замыслов нет…”»

Съемки картины «Они сражались за Родину» продолжались все лето и захватили начало осени 1974 года, они были очень тяжелыми и физически изматывали Шукшина, но великий режиссер и актер ощущал себя на пороге своего главного фильма. Он торопился, он предчувствовал его, и 25 июля 1974 года, в последний свой день рожденья, в свое 45-летие, Шукшин послал из станицы Клетской телеграмму директору «Мосфильма» Н. Ф. Сизову с просьбой начать предварительные работы по фильму «Степан Разин» уже в августе. 

Сизов разрешение дал, все последние препятствия были упразднены, но за два дня до окончания съемок фильма «Они сражались за Родину», 2 октября 1974 года, Шукшин был найден мертвым в каюте парохода «Дунай». Остановить «Степана Разина» по-другому уже было нельзя.