Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
«Кто ты, мальчик, кто?»
О герое «Плюмбума»

Плюмбум» — прозвище героя картины, старшеклассни­ка; подобные «Купрум», «Аш- два-О» и прочие даются в пору зубрежки периодической систе­мы элементов — дело школь­ное! Но, поскольку в новом фильме Вадима Абдрашитова — Александра Миндадзе все слова продуманы, уже в этой кличке заложен важный смысл. Ведь в отличие, скажем, от стали плюмбум, то есть свинец, есть металл мягкий, ковкий, окисляю­щийся и подверженный влияни­ям среды. Таков же по сути и носитель клички, юнец Руслан Чутко — фамилия тоже со зна­чением: чуткий, восприимчивый. Однако слово «свинец» давно стало и нарицательным со зло­вещим оттенком: свинцовая пу­ля, гибельный свинец, беспощад­ная смерть-насилие… Все это имеет прямое отношение и к тому социальному явлению, ко­торое исследуется в картине, и к ее структуре, столь же необычной, сколь способной кому-то, невнимательному, показаться по внешней видимости знако­мой.

Герой — школьник, и в фильме даже есть сцена классной конт­рольной. Но «Опасная игра» ни­как уж не ложится в рубрику «юношеской тематики». И в раз­ряд детектива тоже не внести эту картину, хотя она начинается захватывающей сценой облавы и продолжается как остросюжетная, приключенческая, увлека­тельная.

Действительно: симпатичный мальчик с чистым лбом и ум­ными глазами московского школьника Антона Андросова, отличник, мальчик-пай из трудовой, интеллигентной, дружной семьи, ставится автором в цепь ситуаций по меньшей мере двусмысленных. Мы знакомимся с ним, когда оперотряд захваты­вает с поличным воровскую ком­панию, ограбившую киоск суве­ниров. Воришки режутся в но­венькие карты-трофей на какой-то заброшенной даче, среди них, растворившись, и наш Плюмбум. Но ведь именно он организовал заранее облаву, втеревшись в доверие этих мелких уголовни­ков. И дальнейший ход сюжета образуют операции, сочиняемые Плюмбумом и подсказываемые им, мальчишкой, оперотрядовцам, профессионалам, людям взрослым и ответственным. Это он помогает взять преступника покрупнее, будто бы неуловимо­го Ткача. Неуловимый, а Плюмбум-то наводит на него, на «теп­ленького», в баре, на глазах у подружки, пока она танцует. С каждым новым раундом своих деяний, которые названы с эк­рана «опасной игрой», Плюмбум как бы поднимается на ступеньку выше и выше по социальной лестнице, а действие продвигает­ся и географически — от пери­ферии к центру. Из пустого, за­снеженного дачного поселка — в город, где близ котельных в подвалах мощных домов пригре­лись «невидимки», всякие де­классированные элементы, туне­ядцы. Наверху в зеркально-пар­кетном зале — урок вальса, школа бальных танцев, кавалеры, да­мы, верчение пар, а внизу, в захламленных страшноватых подвалах-подземельях окопа­лись с батареями пива какие-то грязные бродяги—контраст этот, резкий и нарочито прямой, производит сильное впечатление. И снова, опережая дружин­ников, давая фору милиции, шустрый Плюмбум выслеживает их теплую компанию, подружив­шись с пожилым и печальным бедолагой дядей Колей, которо­го он, ничтоже сумняшеся, от­правляет в «воронке» куда сле­дует, назидательно прибавляя тоном наставника, что это-де для его же пользы.

Степень риска также увеличи­вается с каждым новым витком сюжета. Чтобы пробраться в ло­гово некоей «фруктовой банды», выследив ее на сей раз уже в ресторане-люкс, Плюмбум бесстрашно бросается под коле­са бандитской «Волги» (прием заимствован им, разумеется, из сыщицкой литературы). И снова удача венчает Руслана Чутко: преступники, в том числе и те, кто решил «завязать», укрыться в честной семейной жизни, по его информации (проще: доно­су) задержаны.

Но вот почему-то в штабе, в том числе и у начальника, которого уголовники зовут Седым, неуем­ная активность их добровольного помощника, этого супермена, неуязвимого ни для физической боли, ни для жалости, не вызы­вает одобрения. Более того (это неназойливо подчеркнуто) — от­талкивает. Здесь мы подошли к важному моменту концепции фильма «Плюмбум, или Опасная игра», фильма, помеченного на­шим временем, годом счастли­вого обновления нашего кино — 1986-м.

Думается, что по справедливости у тех, кто с преступным миром, хищениями, злоупотреблениями борется по долгу, по профессии, по выстраданному решению, не может вызвать умиления добро­вольная и самодеятельная «подсадная утка», малолетний про­вокатор по призванию. Даже неправдоподобная смелость Плюмбума действует на окру­жающих пугающе. И мы можем вместе с героиней картины, кра­сивой, доброй и несчастной Марией-манекенщицей спросить с недоумением: «Кто ты, мальчик, кто?»

В самом деле: кто? откуда взял­ся? что породило подобный тип, характер? Что за социальное яв­ление стоит за этим характером, типом? Конечно, ясно, что перед нами новая ипостась фанатика как ти­па, фанатизма как явления. Ведь авторы, беспощадно дово­дя конфликт до логического пре­дела, сталкивают «санитара» (так именует не без гордости себя сам Плюмбум) с его собственным отцом. Да, в своем пафосе очистить родной город «от мра­зи», в очередной облаве, на сей раз на браконьеров-рыболовов, мальчишка гонится за одним из них и настигает… милого, интеллигентного Чутко-старшего, родного своего отца. Не дрогнув, сынок, в эту минуту уже не свин­цовый, а железный или стальной мальчик, ведет допрос («Чут­ко . . . Женат . . . Имею сына ...») и берет штраф. Последняя сцена вызвала к па­мяти далекую тень Павлика Мо­розова, сельского пионера, убитого кулаками в пору коллективизации за то, что он якобы выдал правлению колхоза своего отца-подкулачника. Имя знаме­нитого Павлика послышалось на дискуссиях по фильму В. Абд­рашитова, попало и в прессу. В кино этот сюжет, как известно, в своем «Бежине луге» разра­батывал Эйзенштейн.

Можно было бы найти Плюмбуму и более близкого кинопредшественника: маленький военный разведчик, народный мсти­тель по имени Бондарев в «Ивановом детстве» А. Тарковского, ребенок, чья душа опалена, сож­жена войной, живет лишь нена­вистью и местью. И того, Ивана, щупленького мальчонку с глазами, сверкающими недетским страданием, побаивались взрос­лые, воины-герои, командиры, все норовившие отправить его в нахимовское училище, о чем тот и слышать не хотел.

При сходстве действий (с Пав­ликом Морозовым), при похо­жем накале недетской страсти (с Иваном) — какая огромная и принципиальная разница, исто­рическая, психологическая! Поэ­тому ассоциации могут работать здесь только с существенными поправками.

Каким бы ни был подлинный Пав­лик Морозов, давно превращен­ный в героя легенды, так или иначе перед ним реяли кумачо­вые лозунги колхоза, благоден­ствия и изобилия для всех. Прав­ду и честь семьи, рода малень­кий выразитель своей эпохи при­носил в жертву интересам клас­са, а эти интересы были возве­дены в абсолют и провозглаше­ны превыше всех человеческих связей не им — временем, об­ществом.

Испепеленный, на грани безу­мия, жестоко травмированный мальчик Иван —столь же оли­цетворение войны, сколь ее жертва. Ненависти и пылающей злобе его действий противопо­ставлены светлые, чистые и пол­ные любви образы снов и вос­поминаний об убитой матери, о солнечном лете мирного детства. Поэтому Иван вызывает на­ше сочувствие, а подвиг его — восхищение.

Фанатичный супермен из десято­го класса, поэт сыска Плюмбум восхищения вызывать не должен, хотя перед нами натура явно незаурядная, блестяще талант­ливая. Видно это не только потому, что после своих ночей, от­данных слежке, он может с лег­костью одолеть за один непол­ный час аж два варианта конт­рольной по математике. Ведь и в своем увлеченном сыске, в наблюдательности и оперативности Плюмбум тоже достиг высот — смышленый, быстрый, обаятель­ный, везучий, видевший в жизни одно лишь добро, любовь окру­жающих и скромный, но надеж­ный материальный достаток ро­дительского дома. Откуда же та­кое остервенение в наши мир­ные дни? И игры в борьбу со всем преступным миром игры, вдвойне опасные для подростка при таких исходных данных!

И вот это, взлелеянное прекраснодушными и близорукими родителями единственное дитя фиксирует в протокол отцовские показания («Распишитесь… Оплатите…»), а тот растерян­но — никак не ожидал! — пыта­ется предостеречь сына от игр власти, губительной для несо­зревшей души. Но поздно: Плюмбум уже заражен, испор­чен властью, сколь ни жалки его экзерсисы, направленные пока на слабых, на женский пол в пер­вую голову. И здесь авторы фильма не побоялись приот­крыть те тайники подросткового возраста, о которых полагается умалчивать: влечение к женщи­не, старшей, зрелой, так сказать «настоящей женщине». Недаром каждый рейд Плюмбума в уго­ловный мир украшен некоей «блондинкой», и блондинки эти тоже повышаются в ранге от опе­рации к операции. Глупую, дол­говязую, яркую, в кудряшках подружку взятого уголовника Плюмбум втаскивает в круг: «Танцуй!...  Продавщица краде­ного!... Ну-ка покрутись… Красивая фигура… Повихляй-ся…» Но это лишь репетиция его главного «любовного» сюже­та с красавицей Марией, мане­кенщицей (очень мягко, досто­верно играет эту роль неизвест­ная экрану театральная актриса Елена Яковлева). Над нею, шантажируя, куражится Плюмбум, заставляя то купить ему моро­женое (о, его семнадцать лет!), то прокукарекать в публичном месте и даже с телеэкрана на сеансе мод. А потом тащит да­леко за город, сквозь лесную чащобу, на пустынный пляж, что­бы она учила его плавать! Страш­ная сцена, когда во вспышках молнии и ударах грома отчаянно бьет по воде ногами, барахтаясь в Марииных руках Руслан Чут­ко — автор этого спектакля, столь же жалко-детского, сколь и свидетельствующего о боль­ной фантазии. Мальчишке лестно повелевать роскошными белоку­рыми дивами, едва достигая им до плеча, а те и вправду смер­тельно его боятся; озадаченные самим явлением столь странного существа, несущего их избран­никам — решетку, а им — оди­ночество и несчастье.

Но есть в фильме еще одно лицо, милое и нежное, словно бы вы­писанное тонкой кистью художника-мастера. Это Соня, соседка по парте, дружок. Как нередко бывает с девочками, сохнет по Руслану, ходит-бродит со своим портфельчиком за ним повсюду. Плюмбум же, ориентированный на все дурное, видит и здесь одни подвохи:  «Шпионишь…Мата Хари».

Однако все сред­ства для него хороши и дозво­лены, и он втягивает Соню в свои игры, слежки и засады, в результате чего и наступает са­мая страшная расплата, хотя уж что, казалось бы, страшнее до­проса отца? Но авторы решили не щадить нас и завершили фильм поистине шоковой сце­ной.

Соня сорвалась с крыши многоэтажного дома, где Плюмбум осуществлял свою месть над вы­слеженным, наконец, похитите­лем кассетника.

Долго, казалось, бесконечно долго (на самом деле чуть боль­ше 30-ти секунд) длился снятый рапидом пролет. Развевались во­лосы, реяло шелковое белое платье. В последнем кадре, сверху, — тоненькая Соня, как белая бабочка, пришпиленная к асфальту двора. В небе, изда­лека и рядом, у бортика крыши, замерли фигуры «врагов».

В первый раз я, автор этих строк, смотрела картину в маленьком зале на студии. Все были оша­рашены, прибиты. Мы подумали: зачем этот рапид, слишком кра­сивый, будто из другого фильма. Но шли дни, и в памяти все летела белая бабочка, не выходили из головы серьезные светлые глаза и тонкие брови Сони. Тогда мне стало понятно: пусть от же­стокой истории, рассказанной с экрана, останется свет верности, девичий образ любви и чистоты. Пока о фильме шла речь именно как об истории Руслана-Плюмбума, о реальном, пусть и ис­ключительном, жизненном слу­чае. Но «Опасная игра» может читаться и неким иносказанием, метафорой. И тогда централь­ный персонаж предстанет нам как сгусток, концентрат многих свойств, разбросанных в нашей жизни и в людях.

Фильмы Абдрашитова — Мин­дадзе, начиная, пожалуй, уже с «Охоты на лис», допускают и даже требуют такого двойного чтения. Реалистические, основанные на глубинном зондаже со­циальной действительности и на живом наблюдении, их фильмы содержат метафору, обобщение внутри себя. Таким был обоб­щающий смысл картины «Оста­новился поезд», недостаточно понятый из-за убедительной кон­кретности одного казуса — же­лезнодорожной катастрофы, расследованной с экрана. В «Па­раде планет» метафора, воплощенная средствами экранной пластики и порою условности, — довлела. Будто в телескоп уви­дели мы планеты-миры сегод­няшнего общества: «мужчины», «женщины», «старики». Не хва­тало «детей».

И вот они в новом фильме, где режиссерское решение, не теряя скрытой внутренней метафоры, возвращается к жесткому, я бы сказала, некоему «неоголливудскому», сгущенному реализму на новом уровне, к впечатляю­щей пружинистой, мужествен­ной мускулистости. <…>

Зоркая Н. Мальчик Руслан, отлитый из свинца. // Кино (Рига). 1987. №3

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera