Плюмбум» — прозвище героя картины, старшеклассника; подобные «Купрум», «Аш- два-О» и прочие даются в пору зубрежки периодической системы элементов — дело школьное! Но, поскольку в новом фильме Вадима Абдрашитова — Александра Миндадзе все слова продуманы, уже в этой кличке заложен важный смысл. Ведь в отличие, скажем, от стали плюмбум, то есть свинец, есть металл мягкий, ковкий, окисляющийся и подверженный влияниям среды. Таков же по сути и носитель клички, юнец Руслан Чутко — фамилия тоже со значением: чуткий, восприимчивый. Однако слово «свинец» давно стало и нарицательным со зловещим оттенком: свинцовая пуля, гибельный свинец, беспощадная смерть-насилие… Все это имеет прямое отношение и к тому социальному явлению, которое исследуется в картине, и к ее структуре, столь же необычной, сколь способной кому-то, невнимательному, показаться по внешней видимости знакомой.
Герой — школьник, и в фильме даже есть сцена классной контрольной. Но «Опасная игра» никак уж не ложится в рубрику «юношеской тематики». И в разряд детектива тоже не внести эту картину, хотя она начинается захватывающей сценой облавы и продолжается как остросюжетная, приключенческая, увлекательная.
Действительно: симпатичный мальчик с чистым лбом и умными глазами московского школьника Антона Андросова, отличник, мальчик-пай из трудовой, интеллигентной, дружной семьи, ставится автором в цепь ситуаций по меньшей мере двусмысленных. Мы знакомимся с ним, когда оперотряд захватывает с поличным воровскую компанию, ограбившую киоск сувениров. Воришки режутся в новенькие карты-трофей на какой-то заброшенной даче, среди них, растворившись, и наш Плюмбум. Но ведь именно он организовал заранее облаву, втеревшись в доверие этих мелких уголовников. И дальнейший ход сюжета образуют операции, сочиняемые Плюмбумом и подсказываемые им, мальчишкой, оперотрядовцам, профессионалам, людям взрослым и ответственным. Это он помогает взять преступника покрупнее, будто бы неуловимого Ткача. Неуловимый, а Плюмбум-то наводит на него, на «тепленького», в баре, на глазах у подружки, пока она танцует. С каждым новым раундом своих деяний, которые названы с экрана «опасной игрой», Плюмбум как бы поднимается на ступеньку выше и выше по социальной лестнице, а действие продвигается и географически — от периферии к центру. Из пустого, заснеженного дачного поселка — в город, где близ котельных в подвалах мощных домов пригрелись «невидимки», всякие деклассированные элементы, тунеядцы. Наверху в зеркально-паркетном зале — урок вальса, школа бальных танцев, кавалеры, дамы, верчение пар, а внизу, в захламленных страшноватых подвалах-подземельях окопались с батареями пива какие-то грязные бродяги—контраст этот, резкий и нарочито прямой, производит сильное впечатление. И снова, опережая дружинников, давая фору милиции, шустрый Плюмбум выслеживает их теплую компанию, подружившись с пожилым и печальным бедолагой дядей Колей, которого он, ничтоже сумняшеся, отправляет в «воронке» куда следует, назидательно прибавляя тоном наставника, что это-де для его же пользы.
Степень риска также увеличивается с каждым новым витком сюжета. Чтобы пробраться в логово некоей «фруктовой банды», выследив ее на сей раз уже в ресторане-люкс, Плюмбум бесстрашно бросается под колеса бандитской «Волги» (прием заимствован им, разумеется, из сыщицкой литературы). И снова удача венчает Руслана Чутко: преступники, в том числе и те, кто решил «завязать», укрыться в честной семейной жизни, по его информации (проще: доносу) задержаны.
Но вот почему-то в штабе, в том числе и у начальника, которого уголовники зовут Седым, неуемная активность их добровольного помощника, этого супермена, неуязвимого ни для физической боли, ни для жалости, не вызывает одобрения. Более того (это неназойливо подчеркнуто) — отталкивает. Здесь мы подошли к важному моменту концепции фильма «Плюмбум, или Опасная игра», фильма, помеченного нашим временем, годом счастливого обновления нашего кино — 1986-м.
Думается, что по справедливости у тех, кто с преступным миром, хищениями, злоупотреблениями борется по долгу, по профессии, по выстраданному решению, не может вызвать умиления добровольная и самодеятельная «подсадная утка», малолетний провокатор по призванию. Даже неправдоподобная смелость Плюмбума действует на окружающих пугающе. И мы можем вместе с героиней картины, красивой, доброй и несчастной Марией-манекенщицей спросить с недоумением: «Кто ты, мальчик, кто?»
В самом деле: кто? откуда взялся? что породило подобный тип, характер? Что за социальное явление стоит за этим характером, типом? Конечно, ясно, что перед нами новая ипостась фанатика как типа, фанатизма как явления. Ведь авторы, беспощадно доводя конфликт до логического предела, сталкивают «санитара» (так именует не без гордости себя сам Плюмбум) с его собственным отцом. Да, в своем пафосе очистить родной город «от мрази», в очередной облаве, на сей раз на браконьеров-рыболовов, мальчишка гонится за одним из них и настигает… милого, интеллигентного Чутко-старшего, родного своего отца. Не дрогнув, сынок, в эту минуту уже не свинцовый, а железный или стальной мальчик, ведет допрос («Чутко . . . Женат . . . Имею сына ...») и берет штраф. Последняя сцена вызвала к памяти далекую тень Павлика Морозова, сельского пионера, убитого кулаками в пору коллективизации за то, что он якобы выдал правлению колхоза своего отца-подкулачника. Имя знаменитого Павлика послышалось на дискуссиях по фильму В. Абдрашитова, попало и в прессу. В кино этот сюжет, как известно, в своем «Бежине луге» разрабатывал Эйзенштейн.
Можно было бы найти Плюмбуму и более близкого кинопредшественника: маленький военный разведчик, народный мститель по имени Бондарев в «Ивановом детстве» А. Тарковского, ребенок, чья душа опалена, сожжена войной, живет лишь ненавистью и местью. И того, Ивана, щупленького мальчонку с глазами, сверкающими недетским страданием, побаивались взрослые, воины-герои, командиры, все норовившие отправить его в нахимовское училище, о чем тот и слышать не хотел.
При сходстве действий (с Павликом Морозовым), при похожем накале недетской страсти (с Иваном) — какая огромная и принципиальная разница, историческая, психологическая! Поэтому ассоциации могут работать здесь только с существенными поправками.
Каким бы ни был подлинный Павлик Морозов, давно превращенный в героя легенды, так или иначе перед ним реяли кумачовые лозунги колхоза, благоденствия и изобилия для всех. Правду и честь семьи, рода маленький выразитель своей эпохи приносил в жертву интересам класса, а эти интересы были возведены в абсолют и провозглашены превыше всех человеческих связей не им — временем, обществом.
Испепеленный, на грани безумия, жестоко травмированный мальчик Иван —столь же олицетворение войны, сколь ее жертва. Ненависти и пылающей злобе его действий противопоставлены светлые, чистые и полные любви образы снов и воспоминаний об убитой матери, о солнечном лете мирного детства. Поэтому Иван вызывает наше сочувствие, а подвиг его — восхищение.
Фанатичный супермен из десятого класса, поэт сыска Плюмбум восхищения вызывать не должен, хотя перед нами натура явно незаурядная, блестяще талантливая. Видно это не только потому, что после своих ночей, отданных слежке, он может с легкостью одолеть за один неполный час аж два варианта контрольной по математике. Ведь и в своем увлеченном сыске, в наблюдательности и оперативности Плюмбум тоже достиг высот — смышленый, быстрый, обаятельный, везучий, видевший в жизни одно лишь добро, любовь окружающих и скромный, но надежный материальный достаток родительского дома. Откуда же такое остервенение в наши мирные дни? И игры в борьбу со всем преступным миром игры, вдвойне опасные для подростка при таких исходных данных!
И вот это, взлелеянное прекраснодушными и близорукими родителями единственное дитя фиксирует в протокол отцовские показания («Распишитесь… Оплатите…»), а тот растерянно — никак не ожидал! — пытается предостеречь сына от игр власти, губительной для несозревшей души. Но поздно: Плюмбум уже заражен, испорчен властью, сколь ни жалки его экзерсисы, направленные пока на слабых, на женский пол в первую голову. И здесь авторы фильма не побоялись приоткрыть те тайники подросткового возраста, о которых полагается умалчивать: влечение к женщине, старшей, зрелой, так сказать «настоящей женщине». Недаром каждый рейд Плюмбума в уголовный мир украшен некоей «блондинкой», и блондинки эти тоже повышаются в ранге от операции к операции. Глупую, долговязую, яркую, в кудряшках подружку взятого уголовника Плюмбум втаскивает в круг: «Танцуй!... Продавщица краденого!... Ну-ка покрутись… Красивая фигура… Повихляй-ся…» Но это лишь репетиция его главного «любовного» сюжета с красавицей Марией, манекенщицей (очень мягко, достоверно играет эту роль неизвестная экрану театральная актриса Елена Яковлева). Над нею, шантажируя, куражится Плюмбум, заставляя то купить ему мороженое (о, его семнадцать лет!), то прокукарекать в публичном месте и даже с телеэкрана на сеансе мод. А потом тащит далеко за город, сквозь лесную чащобу, на пустынный пляж, чтобы она учила его плавать! Страшная сцена, когда во вспышках молнии и ударах грома отчаянно бьет по воде ногами, барахтаясь в Марииных руках Руслан Чутко — автор этого спектакля, столь же жалко-детского, сколь и свидетельствующего о больной фантазии. Мальчишке лестно повелевать роскошными белокурыми дивами, едва достигая им до плеча, а те и вправду смертельно его боятся; озадаченные самим явлением столь странного существа, несущего их избранникам — решетку, а им — одиночество и несчастье.
Но есть в фильме еще одно лицо, милое и нежное, словно бы выписанное тонкой кистью художника-мастера. Это Соня, соседка по парте, дружок. Как нередко бывает с девочками, сохнет по Руслану, ходит-бродит со своим портфельчиком за ним повсюду. Плюмбум же, ориентированный на все дурное, видит и здесь одни подвохи: «Шпионишь…Мата Хари».
Однако все средства для него хороши и дозволены, и он втягивает Соню в свои игры, слежки и засады, в результате чего и наступает самая страшная расплата, хотя уж что, казалось бы, страшнее допроса отца? Но авторы решили не щадить нас и завершили фильм поистине шоковой сценой.
Соня сорвалась с крыши многоэтажного дома, где Плюмбум осуществлял свою месть над выслеженным, наконец, похитителем кассетника.
Долго, казалось, бесконечно долго (на самом деле чуть больше 30-ти секунд) длился снятый рапидом пролет. Развевались волосы, реяло шелковое белое платье. В последнем кадре, сверху, — тоненькая Соня, как белая бабочка, пришпиленная к асфальту двора. В небе, издалека и рядом, у бортика крыши, замерли фигуры «врагов».
В первый раз я, автор этих строк, смотрела картину в маленьком зале на студии. Все были ошарашены, прибиты. Мы подумали: зачем этот рапид, слишком красивый, будто из другого фильма. Но шли дни, и в памяти все летела белая бабочка, не выходили из головы серьезные светлые глаза и тонкие брови Сони. Тогда мне стало понятно: пусть от жестокой истории, рассказанной с экрана, останется свет верности, девичий образ любви и чистоты. Пока о фильме шла речь именно как об истории Руслана-Плюмбума, о реальном, пусть и исключительном, жизненном случае. Но «Опасная игра» может читаться и неким иносказанием, метафорой. И тогда центральный персонаж предстанет нам как сгусток, концентрат многих свойств, разбросанных в нашей жизни и в людях.
Фильмы Абдрашитова — Миндадзе, начиная, пожалуй, уже с «Охоты на лис», допускают и даже требуют такого двойного чтения. Реалистические, основанные на глубинном зондаже социальной действительности и на живом наблюдении, их фильмы содержат метафору, обобщение внутри себя. Таким был обобщающий смысл картины «Остановился поезд», недостаточно понятый из-за убедительной конкретности одного казуса — железнодорожной катастрофы, расследованной с экрана. В «Параде планет» метафора, воплощенная средствами экранной пластики и порою условности, — довлела. Будто в телескоп увидели мы планеты-миры сегодняшнего общества: «мужчины», «женщины», «старики». Не хватало «детей».
И вот они в новом фильме, где режиссерское решение, не теряя скрытой внутренней метафоры, возвращается к жесткому, я бы сказала, некоему «неоголливудскому», сгущенному реализму на новом уровне, к впечатляющей пружинистой, мужественной мускулистости. <…>
Зоркая Н. Мальчик Руслан, отлитый из свинца. // Кино (Рига). 1987. №3