Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Похмелье в чужом пиру
Ольга Суркова об «Охоте на лис»

С самого начала новая работа Абдрашитова «Охота на лис» обещала зрителям вновь ещё одно судебное разбирательство. Вроде бы, не слишком серьёзное, которое, наверное, будет потом квалифицироваться «обычным» хулиганским нападением. Даже не в целях ограбления, а так просто, со скуки... Захотелось молодым ребятам поразмяться, «позаимствовав» несколько рублей на кино у случайного прохожего, наградив его парой зуботычин. А теперь этот прохожий, оказавшийся уже потерпевшим, сидя рядом с водителем в милицейской машине с забинтованной головой и заметным фингалом под глазом, помогает опознавать и вылавливать в городском парке под покровом ночи своих обидчиков. Колесят они для этого по тёмным дорожкам парка, высвечивая фарами жмурящихся от этого света молодых людей, сбившихся в стайки по скамейкам и кустикам, скрывающихся там от взрослого мира со всеми своими делами и делишками.

Но сразу же, с первых кадров, как это умеет делать Абдрашитов очень деликатными средствами, мы чувствуем, что становимся свидетелями не просто очередной криминальной истории, но чего-то глобально тревожащего, расползающегося по кадру каким-то дополнительным посторонним для простого хулиганского случая всё более сгущающимся напряжением. Что-то тут, кажется не совсем то, что прямо названо, или даже вовсе совсем другое... Так или иначе, но этому двоякому ощущению, безусловно, способствует сопровождающий кадры музыкальный ритм, всегда расширяющий у Абдрашитова смысловое пространство его картин. Будит этот ритм в зрителях опасливую тревогу, будто за прямым экранным действием натягивается какая-то неясная, невидимая нам, но угрожающая струна... между...

Ну вот именно! Между кем и кем? <…>

Отслеживая и воссоздавая, вроде бы, не Бог весть какое значимое событие, Абдрашитов видит обозначившийся за этим событием новый, негласно уже существующий раздел жизненного пространства, того фундаментального, привычно главного и незыблемого в нашей жизни, что называлось её тогдашним экономическим и социальным «базисом». Режиссёр задаётся странным по тем временам вопросом: на каких таких перепутьях без явных крутых поворотов оказались, того не заметив, по-особому меченые временем герои данной картины? Каким образом и почему незаметно как-то для большинства разделилось наше тогдашнее «бесклассовое» общество даже в одной и той же социальной прослойке на неведомые нам какие-то новые образования?

Ведь внешне малозначимый конфликт возникает внутри представителей того же самого работящего простого населения. Мать подсудимого Беликова, которую мы коротко увидим в суде, скромно притулившейся на скамейке, ничем особо не примечательна, смущена и безгласна. Она так узнаваемо характерна для этой среды, что невольно на ум приходит нехитрая мысль о её предполагаемом сходстве с матерью самого Белова, наверное, тоже вынянчившей своего сына тихо и в одиночку, только что в послевоенные годы. А потому в процессе слушания дела возникает у Белова к Беликову почти что родственное жалостливое чувство, побуждающее его ринуться защищать не обидчика, но родного, в сущности, для себя человека. Тем более, когда он понимает, что такое же наказание вовсе не грозит второму соучастнику данного преступления - сыну гораздо более обеспеченных, «грамотных» родителей, которые сумеют «отмазать» своё чадо, оплатив лукавого адвоката. Как схожа сама природа этого «классового» неприятия с конфликтом такого же рода, рассмотренным в «Повороте»! Ведь, не дожидаясь покорно никакого суда, мать второго соучастника преступления так же, как и Веденеевы, поторопится заблаговременно заявиться к Белову, чтобы «полюбовно» и загодя обо всём с ним договориться. Та же наступательная манера поведения негласного «высшего» сословия, и тот же характер подозрительности простого люда к таким «договорщикам».

Больно осознавать простодушному Белову, что причиной, позволяющей приятелю Беликова уйти от ответственности, как ему кажется, является его принадлежность другой, гораздо более «ухоженной» социальной грядке, изначально чуждой ему самому, если не враждебной. С горьким подозрением наблюдает он за судебным процессом, незаслуженно выгораживающим более «упакованного» заботливыми родителями главного, с его точки зрения, виновника преступления. <…>

Требует душа Белова справедливости, не позволяя оставить Беликова в беде, вроде бы как им самим и спровоцированной. Так что хочется простому мужику безо всякого адвоката «защитить» мальчонку собственными силами, своего неожиданно возникшего «подзащитного». Ведь двое дубасили его, а срок почему-то будет тянуть только один Беликов? Было, конечно, и прежде в советском кино немало картин, в которых разные благородные рабочие помогали встать на путь истинный всяким заблудшим овечкам. Только «Охота на лис» говорит в этом контексте об иной вызревшей проблеме, вскрывая кардинальные изменения в подлинно существующей общественной ситуации, негласно и незаметно для нас воцарившейся в нашем социалистическом семействе. <…>

В этой борьбе за Беликова предстоит, однако, Белову с горечью осознать, как круто поменялась в обществе вся система ценностных координат и как далеко от официальных деклараций расположились совсем иные жизненные приоритеты, уже прекрасно воспринятые новым, незнакомым племенем, предпочитающим теперь признанию на «доске почёта» хороший левый заработок в кармане. Деньги «не пахнут» для них более, а от газетных передовиц веет идеологической фальшью, очевидной в каждодневной практике. <…>

Удивительно, но получилось так, что «живительный» воздух перестройки ещё более запутал ситуацию вокруг этой картины. Не заметили критики, как писал там же мой отец, что: «Абдрашитов и Миндадзе наделены таким даром - видеть за фактом скрытую от других суть», которая так и осталась закрытой для иных критиков. Для них конфликт этой картины показался, как теперь говорят, «однозначно» ясным и определённым. Из лихих девяностых годов показалось кому-то, что вся проблема отцов крылась в непонимании детской правоты, предлагалось даже в «Охоте на лис» поменять местами истца с ответчиками, посадив избитого подростками Белова на скамью подсудимых. Неужто так провинился бедный работяга только потому, что сопротивлялся тем наметившимся переменам в «перераспределении» средств, которые казались тогда обыкновенным воровством, лишь потом названным «ростками» новой экономики? Корит кое-кто из критиков вполне серьёзного мужика начала восьмидесятых за сопротивление тому, что в начале девяностых покажется прекраснодушным идеалистам давно чаемым благом, правда для начала укокошившим в нашей стране разом и крестьян и рабочих... <…>

Читая сегодня некоторые рецензии, замечаешь порой, как странно менялось восприятие критиков в поспешном намерении во что бы то ни стало соответствовать самым «прогрессивным» веяниям нового времени, тормозившим на самом деле их собственное свободное и не ангажированное этим временем восприятие художественного текста. Слишком агрессивная ненависть к нашей недавней истории начинала в иных статьях перехлёстывать всякий здравый смысл. Былое оказывалось таким ненавистным, что казалось естественным обвинять не напавшего на Белова Беликова, «героя» грядущей жизни, но так возненавидемого «гегемона» Белова, слишком преданного идеалам ушедшего времени. Не было у таких критиков желания и духовного намерения, следуя за режиссёром, разглядеть в рабочем мужике ту самую драматическую жертву, каковой, он на самом деле, являлся, слишком простодушно доверившись уже не работавшим на практике ценностям. Как всё же свойственно нам в пылу новых восторгов и надежд, не задумываясь непременно выплёскивать вместе с водой и ребёнка! <…>

А что же, на самом деле, говорил художественный текст Абдрашитова, не опосредованный его неточными толкователями? Ведь читая некоторые статьи, я вовсе усомнилась, о каком, собственно, фильме идёт речь? Неужто и впрямь об «Охоте на лис»? Может быть, с иными критиками мы и впрямь смотрели разные картины, если кому-то из них удалось даже отыскать каких-то «безупречных» героев, вовсе небывалых в картинах Абдрашитова, наполненных всегда живыми, «бывалыми», то есть узнаваемыми людьми. <…>

Главная драма между Беловым и Беликовым возникает в момент их разночтения этого самого кода «нравственности», хотя это мудрёное слово едва ли из их лексикона. Главный герой «Охоты на лис» не столько разговаривает, сколько чувствует. Каким поражающе ёмким крупным планом, одним из лучших в советском кино, одаривает нас Гостюхин, когда досрочно освобождённый только его усилиями Беликов предпочитает его обществу и мотоциклу такси, на котором его встречают сердечные дружки, включая ещё и того самого ненавистного соучастника преступления, которого от тюряги «отмазали» родители! <…>         

Белов Абдрашитова не роденовский мыслитель. Не тонкий интеллектуал, а простой работяга. «Необразованщина»! Но как можно было вершителям наших общественных идей засчитать ему это в вину, полагая незазорным для «хороших парней» расправиться с ним дважды: и физически, и морально? Что же удивляться тогда сегодняшним браткам, буквальным и мимикрировавшим в «большую» жизнь, свободно вершащим свои злодеяния? Как можно было не углядеть в «Охоте на лис» нашим замечательным интеллектуалам всей той глубины драмы, которой так встревожилась «простая» душа Белова? Как можно было только умиляться Беликовым, чуть «не расколовшим котелок» случайному прохожему и не испытавшему по этому поводу никаких особых угрызений совести, лишь благосклонно и снисходительно принявшему от своей жертвы досрочное освобождение? И всё это, наверное, потому что чувствует острым своим чутьём юный «герой» нашей грядущей истории, что наступают его времена, и именно перед ним расстилается «светлое» будущее...

И не то чтобы в этом приближении нового времени был виноват какой-то неплохой парень Беликов, больше плывущий по течению, которое помимо него и Белова уже объективно формируется тем общественным раздраем, который так точно чувствуется Абдрашитовым. В его картинах всё более громко и отчётливо начинает сигналить драма смещённых с пьедестала и девальвированных общественных ценностей, на которых возводилось советское государство, не сумевшее или не пожелавшее разобраться внутри себя в причинах того общего сбоя, который на своей шкуре пережил вроде бы простой и «наивный» работяга Белов. Но ещё - не забудем! - мастер специфического вида спорта, называемого охотой на лис и предполагающего умение ловить в эфире сигналы, посылаемые противником, каковым становится для него его время - этакая простота без пестроты. Той пестроты сомнительных ценностей, которая совсем заморочила головы нашим былым интеллектуалам с наступлением перестройки, оказавшись такой востребованной тарабарщиной, скрывавшей подлинные разломы, столь разрушительные для нашего общества. <...>

Искусное умение режиссёра точно соотносить людей со средой их обитания является ключевым в его методе работы. Советскому времени, изображённому в фильме, принадлежат как разрушенная церковь (нечастая примета советских фильмов), так и неплохо функционирующий ещё заводской цех, который станет полем битвы в «Магнитных бурях». Как неприветливая пустота книжного прилавка, так и огромный зал нового кинотеатра. Вечной России принадлежит сиротливая и безалаберная бедность с её ободранными зданиями, облупившимися казёнными стенами холодного судопроизводства, малая обустроенность огромного пространства, протоптанного всё более тропинками да отдельными ухабистыми дорогами. «Завоеванием» нового послевоенного времени на этом пространстве можно считать лишь блочные многоэтажки с вожделенными отдельными квартирками со всеми удобствами, обустроенными почти одинаково и с относительным довольством. И застолья, традиционно щедрые нашими «богатыми» русскими пирогами, колбасой и салатами «оливье», которыми порой не только водку закусывают, но и «кислое» вино, как увидим в фильме, по случаю...

Действие «Охоты на лис», как и большинства последующих картин Абдрашитова, происходит в узнаваемом пространстве этих маленьких среднерусских городков, населённых нашими среднестатистическими жителями. Провинциальные места и местечки, расположившиеся в отдалении от Садового кольца, становятся барометром, характеризующим общественную ситуацию в стране. Это они посылают сигнал неблагополучия в тогда ещё реальном советском государстве, возведённом на ценностях, должных восприниматься тогда незыблемыми. Этим ценностям соответствует всей своей жизнью, следуя им по естественному желанию души, главный «строитель того общества» рабочий передовик Белов. Но именно ему предстоит осознать, столкнувшись с Беликовым и его друзьями, неожиданное для него пренебрежительное неприятие новыми молодыми людьми всех оценочных критериев его жизни. Хотя, конечно, не столь точно формулирует для себя простой советский гражданин настигшее его несчастье, которое определяется осознаваемой им разделительной чертой с новым наступающим поколением. Кто эти ребята, откуда они? <…>

Белов впадает в сложное психологическое состояние, чувствуя себя обиженным и униженным каким-то мальчишкой. В умозрительном смысле этот вопрос остаётся для него и для автора открытым для размышлений и болезненно кровоточащим. Не формулируя даже для себя свою окончательную мысль, Белов ощущает всё происшедшее правильно и глубоко, глубже, увы, чем некоторые зрители этого фильма. Он поражён тщетностью своих усилий, направленных во спасение, как ему казалось, заплутавшегося Беликова, который посматривает на него чуть свысока и снисходительно, посмеиваясь непониманию Беловым всего «цимиса» жизни. Неужто парень посмел воспользоваться взрослым человеком только для досрочного освобождения, отвергнув всякое духовное наставничество и оставив его тем самым попросту в дураках? <…>

От пружинящего и собранного, точно следующего цели первого пробега нашего героя до его нежелания в финале картины вообще ориентироваться далее в нашем «родном» пространстве, когда он, выражаясь спортивным термином, сходит с дистанции... Нужный камертон задаётся ритмом бега и звуков, ощутимо организующих действие по настроению и смыслам, ощутимых зрителем вкупе почти на биологическом уровне: от интенсивной пульсации крови в аорте до полной потери давления, выводящей Белова из игры. Само финальное действие, ритмизированное всё менее напористым и всё более вялым бегом, кажется определяется осознаваемым героем концом огромного драматического действа, в которое он был включён волею своего времени, определившего его судьбу и выводящего его бытовую драму прямо-таки на трагедийный уровень.

Беловых теснят подрастающие Беликовы. Отсидев свой укороченный срок в тюрьме, они готовы к дальнейшей жизни. А вот Белов оказывается сурово наказанным не каким-нибудь мордобоем, но так неожиданно нарисовавшимся ему и замаячившим перед глазами новым миропорядком, по- существу, выводящим его в тираж, как общественно значимую единицу.

Вот такая история...

Суркова О. Время как судьба в фильмах Абдрашитова. Похмелье в чужом пиру. // М. ИМЛИРАН, 2014

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera