Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Правовое в борьбе с героическим
Об «Остановился поезд»

<…> Следуя за процессуальными действиями присланного в городок следователя Ермакова (О.Борисов), нам придётся много раз задаваться самыми неожиданными для себя вопросами. Что же всё-таки мы понимаем в том, что творится (или творилось?) в нашей стране за околицей нашей собственной жизни? Как и что рулит нашей судьбой через разного рода сделанные предпочтения теми, кто оказываются связанными между собой какими-то интересами разного рода? Где же после этого располагается зона тех вызревающих (или традиционных?) общественных идей, которые определяют как «героев», так и жертв этого скорее взаимозависимого и взаимосвязанного сообщества, нежели общества, состоящего из отдельных и независимых индивидов?

Странной жертвой своего времени в фильме «Остановился поезд» окажется уже не только наш гегемон, рабочий Белов, как это случилось в «Охоте на лис», но и обыкновенный следователь, должный обеспечивать законный правопорядок. Неуместной оказывается излишне старательная деятельность слишком упорного областного следователя Ермакова, пытающегося при всё возрастающем сопротивлении рабочей глубинки, где расположилось депо, разобраться в подлинных причинах крушения поезда и назвать виноватых. Нет, всё-таки не любит наш народ, как и Белов в «Охоте на лис», всяких-разных следователей, прокуроров и прочих адвокатов. <…> Ну, что делать? Многие особенности истории нашей страны не располагают к доверительному отношению большинства людей к судопроизводству. Так что неслучайно, как мы помним, в «Охоте на лис» речь адвоката, защищавшего одного из соучастников преступления, кажется Белову насквозь фальшивой, что послужило дополнительным катализатором его решимости к собственным действиям. По его понятиям, не может проплаченный адвокат честно защищать преступника, нагло «выгораживая» его, чтобы добиться неправедного приговора.

Так же и в новом фильме. Легче списать случившуюся аварию (повлекшую за собой, в конце-то концов, только досадную смерть машиниста) на нелепую случайность - и дело с концом, нежели добиваться всяких правовых санкций, отыскивая каких-то виноватых. Зачем? Как у нас говорят, «мёртвого не вернёшь». А дотошные всякие поиски непосредственно виноватого, как выясняется, касаются всего населения в крошечном посёлке, где все знают всех и зависимы друг от друга. Всякое внедрение извне нарушает общий, привычный сложившийся стиль жизни и устоявшийся расклад сил, к которому уже привыкли или притерпелись поселковые жители давно породнённые общесоветским образом жизни.

А существование в советских раритетах естественно предполагало извлечь из смерти машиниста какую-то идеологическую пользу, увековечив, например, память о погибшем мифом о его героическом торможении и готовности прикрыть пассажиров своим телом тогда, когда его напарник трусливо «катапультировался»... Благодаря этому на глазах возникающему мифу о подвиге машиниста Тимонина, можно спасённым им пассажирам сразу вслед за аварией ещё пофилософствовать в вагоне-ресторане за рюмкой водки о чуде вовремя приторможенного поезда, задаваясь извечным «подлым» вопросом: «Его нет, а мы живы и будем жить. А стоим ли мы все этой жертвы?» Ой, как любим мы чудеса! <…>

Итак, в самом начале этого очень жёсткого, по существу, фильма, точно дракон из ночи, вырывается на нас спешащий вдаль железнодорожный состав, пылающий фарами и отсчитывающий своей скоростью и перестуком колёс ритм летящего времени. В этом пространстве, растревоженном скоростью и рассечённом свистом движения, прослоенном кадрами мирно спящих на своих полках пассажиров, мелькают титры картины. Куда же на этот раз несётся наша новая безлошадная русская «тройка», кажется, так уверенно ведомая теперь мощным локомотивом? Увы, в недалёкое далеко, слишком резко приторможенная той самой неожиданно приключившейся по дороге аварией... <…>

В противостоянии двух точек зрения на случившуюся аварию, представленных следователем и журналистом, разворачиваются внешне вроде бы небогатые события фильма. Но по внутренней значимости очень ёмкие. За журналистом Малининым стоит весь город, а следователь следует своей правоте в полном одиночестве. Отсюда всё возрастающее напряжение атмосферы, опасно сгущающееся вокруг следователя, всего лишь честно исполняющего свои обязанности. Обычно ситуация такого рода могла двояко развиваться в советском кино: верхи хотят убрать следователя, чтобы скрыть правду от низов, или низы опасаются следователя, чтобы не обнаружить свою вину перед верхами. Но самое безнадёжное, о чём сигналит нам каждый следующий кадр фильма «Остановился поезд», открывая шокирующую нас истину, озвученную экраном, что «низы» вкупе с «верхами» находятся в одной, общей и добровольной связке полного согласия и взаимопонимания. Вот что явилось поистине революционным открытием фильма!

Никакой такой лишней правды никакие «низы» не жаждут, но хотят жить и дальше именно так, как они живут. А это полностью отвечает чаянию верхов. Вот вам и весь сказ! Так что жажда юридической правды, которой Ермаков служит, полагая естественным наказать виновных по полной программе, чтобы предотвратить опасное разгильдяйство, оборачивается для остальных участников действия только неуместным насилием и «античеловечностью», равнодушием и чисто бюрократической казуистикой. То есть, если посмотреть на эту аварию глазами жителей посёлка, то есть, как им представляется, «по-человечески», то никому, кроме как самому Ермакову, не видится в случившемся ничего не то чтобы страшного, но хотя бы злонамеренного. Всего лишь случайное стечение обстоятельств, совершенно нормальное в восприятии большинства. Ну, справлял кто-то свадьбу, ну, «перебрал» и не вышел на работу, ну, некому было из-за этого проконтролировать пути, ну, запустили состав, не проверив скоростемер... Ну, вся жизнь такая и так строится ежедневно, что тоже чистая правда... Где ж тут чего искать? И какие могут быть виноватые?

Противостояние объективного закона и субъективной правды - одна из важных драматически развивающихся тем большинства фильмов Вадима Абдрашитова. Закон, воспринимаемый субъектом как внеличностная опасная сила, карающая без разбора, становился главным действующим лицом, противостоящим господину К. в «Процессе» Кафки. Но события, которые раскручиваются у Абдрашитова в русской глубинке, сдвигают эту тему с поправкой на нашу историю, родившую наше национальное сознание или ровно наоборот: историю, рождённую нашим особенным самосознанием. Если проще сказать, то ребята наши закона не боятся, но систематически ему противятся. Наши законы существуют как-то сами по себе, а сажают у нас толпами и так как-то обходятся безо всяких законов. Как сложится... Так что, в народном сознании это какой-то скорее трансцендентальный процесс, рождающий своих химер (хоть эти понятия не входят в народное сознание). <…>

Я бы характеризовала авторскую интонацию Абдрашитова в этом фильме словами Петрушевской: «роль автора - это не стремиться пробуждать чувства, а не иметь возможности самому уйти от этих чувств». Именно невозможность для самого автора оставаться по-существу беспристрастным так ощутима, что неизбежно рождает независимый от внешне объективного текста ответный, взаимный, магнитизирующий накал, связывающий нас с экраном. Воздействует всё сразу и вкупе: заражающая естественной правдивостью атмосфера действия, авторская преданность повествованию и, конечно, замечательные диалоги Миндадзе, поразительно точно вложенные Абдрашитовым в «правильные» уста блестящих исполнителей. Здесь открытие следует за открытием. Так что многие ныне великие актёры, пожалуй, ярче всего запомнились своими первыми работами именно у Абдрашитова.

Каким особым чутьём и глубокой внутренней связью обозначилось взаимодействие Автора со своей дикой и любимой страной, со всей её странной не картинной убогостью, чтобы суметь, избегая всяких нарочитых изобразительных акцентов, писать её портрет с такой по-особому впечатляющей невыразительностью. Абдрашитов создаёт точную портретную копию оригинала, от которой невозможно отвести взор, осознавая свою драматически кровную связь с этой землёй, населённой странными персонажами. Абдрашитов демонстрирует их, как нас самих, группами и крупными планами с точностью бывалого документалиста. В его кадрах нет никакой внешне подчёркнутой «художественности», которая так естественно возникает сама изнутри материала, блестяще прописанного его кинокистью, чурающейся всяких украшательских виньеток и такой близкой нашему и впрямь неброскому в своей образности российскому полотну, прописанному самой природой и жизнью. <...>           

Недавно я прочитала у кого-то запомнившееся мне определение о «беспорядочности таланта, который несут все русские». Казалось бы, это менее всего подходит к кинематографу Абдрашитова, где всё только внешне суетное кажется упорядоченным и тщательно продуманным. Кое-кто время от времени даже упрекал его в излишней аналитичной сухости. Ошибочно! Что может быть эмоциональнее ощущения того затаённого огненного пламени народной судьбы, что вроде бы чуть тлеет на поверхности экрана... Но тронь его неумело, и этот пламень грозит вспыхнуть не очищающим, а беспорядочным пожаром, сжирающим всё на своём пути? Только свойственная Автору дисциплинированность ума, точно спасательный круг, помогает нам без паники и суеты, оглянувшись окрест, как-то условно удерживаться на поверхности, чтобы разом не затонуть в омутах той подстерегающей нас опасной беспорядочности, что является следствием представленных нам драматических противоречий нашей реальности. Строгая сдержанность таланта лишь отчасти обуздывает тревогу, которая кровоточит его сердце и разъедает ум. Как говорится, инфаркты получают те, кто слишком сдержан, утаивая в молчании самое-самое главное. <…>

Ермаков, заглядывая вперёд и оглядываясь окрест, резонно подозревает, что при такой безалаберности нашей жизни хорошего ждать не приходится, не предполагая ещё, как скоро остановится вовсе весь «поезд» нашей жизни, не способный более двинуться с места. Хотя уже так ясно загодя сигналило заглавие этого фильма, таящее символ, что «ОСТАНОВИЛСЯ ПОЕЗД»! Как скоро выяснится - всей нашей жизни. Ведь живём уже последние десятилетия после такой знаменательной остановки, которая, если не предвиделась, то уж, во всяком случае, точно предчувствовалась отдельными разумными умами, но никак не предотвращалась эмоционально щедрым населением, полагавшимся, как всегда, на авось... Но не пронесло!

Чувствовалось, может быть, интуитивно что-то такое сверхтревожное в совершавшейся тогда на наших глазах какой-то глобальной победе неправды. Ведь должны были оставаться зрители в финале картины с самым главным ошеломляющим открытием, что никакой правды вообще не хочет никто, кроме одного-единственного назойливого чудака и равно для всех малоприятного типа - следователя Ермакова. Нет! Ровно наоборот. Если быть до конца точной, то господствующее в то время мнение как зрителей, так и критиков, чуть не до тютельки совпадало именно с точкой зрения того самого народного большинства (если довериться рецензиям того времени).

Мне известно теперь, что гениальный Олег Борисов - актёр, глядевший всегда глубже других, волновался о том, чтобы его Ермаков не показался зрителям совсем «отрицательным» персонажем. Значит, не разделял умный, опытный актёр лишь раздражённое отношение к своему персонажу - «зловредному возмутителю спокойствия» - выраженное ему не только жителями не желающего просыпаться городка, но, увы, затем и будущими зрителями картины. Вот какое опасное единство с «народом» было продемонстрировано разношёрстным зрительным залом. «Ста низких истин нам дороже нас возвышающий обман»! Как это всё-таки неизбывно точно для массового русского сознания. <…>

Это поразительно, но в «Остановился поезд» уже прозвучала важная мысль, состоящая в том, что не только начальство, но вообще никто не сочувствует той правде, скромному служению которой посвятил свою жизнь Ермаков. Более того, неугоден и чрезмерно старательный следователь не только людям, так или иначе причастным к аварии, но ещё и собственному начальству, которое, как выясняется, едва терпит такого въедливого работничка. То есть ровно так же у них и там наверху правда не в чести. Так что получился Ермаков в соответствии с намерением не только Борисова, но и режиссёра, не столько «отрицательным» персонажем, сколько Дон-Кихотом, сражающимся без лишних слов с ветряными мельницами - занятием, вроде бы, неплодотворным и уж точно никем не востребованным... Разве что бездетной женой Ермакова, кандидатом химических наук, обеспечивающей основной семейный доход честного следователя... <…>

Кому же всем этим заниматься, если, как выясняется, даже попытка потянуть за одно крохотное звено общей цепи встречает всеобщее сопротивление? Что ж говорить обо всей длинной обратной цепи следствий, которую потянет за собой это звено? Правда, потянуть цепочку попробовали, да потянули со всей силы, вытянув странную такую репку в виде рассыпавшейся страны... Вытянули решительно и без особых размышлений, оборвав сразу все корни, то есть опять «по-нашему», то есть сразу и в одночасье - на забаву всему белому свету... Обо всём этом тоже будет сказано позже в других картинах Абдрашитова.

А пока вроде бы «смелый» Малинин (во всяком случае, довольный собой!) едко констатирует в споре с Ермаковым, точно последнюю правду-матку лепит: «следователей у нас не любят, а преступникам сочувствуют - так уж у нас повелось», напоминая, что много неправедных дел было сфабриковано «вашим братом». На что Ермаков отвечает иным риторическим вопросом: «Ну, «наш» брат? Или ваш брат? Это ещё вопрос». Обсуждаемый и поныне!

Действительно. Всё и до сих пор - абсолютно открытый вопрос.

Суркова О. Время как судьба в фильмах Абдрашитова. // М. ИМЛИРАН, 201

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera