Иван Петрович Иванов-Вано казался нам вечным и несокрушимым. Как ни был солиден его возраст (все-таки ровесник века!), сообщение о его смерти было неожиданным.
Трудно представить себе более жизнерадостного человека, трудно смириться с тем, что на студийных худсоветах не прозвучит больше его голос, умеющий защищать, отвергать, не соглашаться, балагурить. Своим существованием, таким долгим, он вносил в жизнь студии прочность и основательность.
Между собой мы называли его просто «Вано» или «Профессор». Он был профессором ВГИКа, преподавал на художественном факультете. «Сейчас профессор придет, даст разгон». И он приходил и устраивал очередной нагоняй, иногда несправедливый. Потом, правда, извинялся, но добавлял: «Это я так, для острастки, чтобы не зазнавался. На будущее».
Для него режиссура была не профессией, а скорее каким-то ритуалом, как хождение на рынок, беззлобное переругивание с хозяйками торговых рядов, приценивание к товару, серьезные разговоры о соленьях, квашеньях, перченьях — в общем, тем театрализованным представлением, без игры в которое деланье фильма стало бы скучным, принудительным ассортиментом к собственной жизни.
Был ли он новатором в мультипликационном кино? Да. В той степени, в какой вообще мультипликация является новым феноменом движущегося изображения.
Иван Петрович окончил ВХУТЕМАС и начал работать в мультипликации художником-постановщиком. Он стал тем, кем мы его знаем, только после фильмов, в основе которых лежал сказочный сюжет. Лучшие примеры — «Конек-Горбунок», «
До преклонных лет сохранил он наивную, почти романтическую веру в беспредельные возможности мультипликации. В нем напрочь отсутствовал снисходительный практицизм. Его подлинное новаторство связано прежде всего с искренностью — Иван Петрович не стеснялся быть наивным, точнее, не стеснялся удивляться.
Как-то летом он пошел за грибами и заблудился. Нашли его спящим на земле. Идти не мог, ноги отказали. Погрузили его на тележку и повезли домой. Было темно. Звездное небо задевало верхушки деревьев. И вдруг — упала звезда. Иван Петрович, рассказывая потом об этом приключении, восторженно воскликнул: «Вот бы фильм сделать о падающей звезде». В бессмысленной — нередко — беготне часто ли мы видим звездное небо над головой?
Мало я встречал на студии режиссеров (даже среди молодых), с такой же подкупающей восторженностью говоривших о пластике, о фактуре изображения, о всех тех формальных категориях, с которых, собственно, и начинается восприятие изобразительного искусства.
Творческие планы у него были обширные. В их числе — мечта сделать «День рождения инфанты». Встречаясь со своей ученицей Натальей Виноградовой, дипломом которой был этот рассказ Уайльда, он напоминал ей: «Мы еще с вами должны сделать фильм».
Сколько бы судьбой ему ни было отпущено лет жизни, он все равно не успел бы осуществить всего задуманного. Замыслы обгоняли его годы, а на смерть он смотрел как на что-то необязательное, не могущее помешать движению жизни.
В сущности, так оно и есть, если учесть, какое огромное количество его учеников работает в советской кинематографии и во многих странах мира.
Иван Петрович прошел большой путь. Создал около шестидесяти фильмов. Жил и дышал любовью к мультипликации. Заражал этой любовью всех работавших рядом с ним.
Норштейн Ю. Замыслы обгоняли его годы // Советский экран. 1987. № 15.