У С. Соловьева в «Черной розе» это, если можно так выразиться, «soft»-маразм, где каждый из мотивов многократно размножен, ветвится, образуя причудливые сочетания в пространстве свободной игры. Но за семью покрывалами ‹…› открывается бессмертная и упоительная «сентиментальная горячка» старинной мелодрамы, где есть «соблазнитель» и «падшая», и блоковский знатный барон, и благородные предки, и даже миллион впридачу. Вот одно из уродств нашего кинопроцесса: С. Соловьев, всегда пристрастный к первым чувствам, женщинам, даже в падении очаровательным, к классическим реминисценциям, обязан — в общем строю — ответить на злобу дня. И хотя остроумная краткая экспозиция пушек «Авроры» стала «маркой» фильма, смею думать, «атмосферы», как говорили когда-то, довольно режиссеру, чтобы передать свое время.

Туровская М. Письма о кино // Экран и сцена. 1991. 10 января.