Из воспоминаний о прошлогоднем снеге: кинотеатр «Россия», премьера соловьевского «Дома под звездным небом», пресс-конференция. Сергей Александрович с энтузиазмом рассуждает о «конце прекрасной эпохи», Абдулов и Баширов мужественно кокетничают, Борис Гребенщиков ненавязчиво цитирует псевдо-Дионисия Ареопагита... Михаилу Ульянову задают естественный вопрос: как вам работалось в этой компании? в этом фильме? в этой системе ценностей?

Подразумевается: режиссер сознательно пригласил вас на главную роль как чужака с иной природой игры, с иной группой крови. Идея, к слову, очень не новая: по сходным соображениям Сергей Курёхин некогда зазывал в «Поп-механику» Кобзона и Пьеху. Наблюдать за таким иррациональным альянсом извне интересно, но каково переживать это изнутри? Весь этот постный модернизм вам должен быть неприятен и, скорее всего, непонятен.

Ульянов ответил, что все было замечательно, что ему интересно работать с одаренной молодежью и что его увлек сюжет: честный и мужественный человек, пожилой академик, хорошо потрудившийся на благо Родины (заглавная буква прозвучала отчетливо), в своем же собственном доме сталкивается с некоей враждебной силой, вступает с ней в борьбу, затравленный карательными органами. По залу проползла снисходительная улыбка: какой простодушный... Похоже, он действительно думает, будто Соловьёв снимал кино про честного ученого, преследуемого демонизированными гебистами, а самое-то главное — постмодернистский дискурс...

Этот самый дискурс действительно нужен Ульянову как медведю мотоцикл. Не только в затейливой соловьевской ленте, но и в принципе Ульянов-актер стремится ограничивать (и тем самым огораживать) свою работу рамками личной профессиональной компетентности. Рамками роли. Он отвечает за её исполнение, а не за общий смысл игры. Как сценический партнер он очень надежен, но до конца не распахнут. Как киногерой замечательно удобен режиссерам: мало кто из актеров умеет держать заданный типаж так, как Ульянов: крепко, бережно, красиво. Ему никогда не тесно, его индивидуальность никогда не вступает в спор с типажностью. Более того, именно через внешнее, общее и узнаваемое эта индивидуальность себя проявляет. Весьма редкая природа таланта для премьера и лидера: безболезненное, безущербное слияние «личности» и «должности».

Сергей Соловьев заметил и остроумно использовал эту природу: в кинохронике, которую крутят на юбилее героя «Дома...», кадры из старых фильмов (сколько тружеников города и села переиграно Ульяновым — страшное дело) заподлицо смонтированы с реальной хроникой: н.а. СССР М. А. Ульянов — лауреат... герой... делегат... депутат...

Телекамера, порхая по Дворцу съездов, собирает свой нектар с цветущих депутатских лиц. Не прилепиться хотя бы на секунду к Ульянову невозможно: как он слушает! Как искренне переживает! Разницу между общественным и актерским уловить почти немыслимо: та же мера достоверности. Для Соловьева реальность расслаивается, опрокидывается сама в себя: персонаж фильма примеряет биографию артиста, игра выворачивается наизнанку и вновь впадает в игру — какой головоломный экзистенциальный парадокс! Но для Михаила Ульянова во всем этом нет ничего парадоксального. Внутренняя жизнь, творческая судьба, общественное положение совмещаются всерьез.

Что Михаил Ульянов — актер крупный и сильный, всем давно известно. Но, пожалуй, лишь в последние годы его манера игры стала притягательной и захватывающе интересной для осмысления.

Соколянский А. Михаил Ульянов // Московский наблюдатель. 1993. № 1.