В начале 60-х годов XX века появился ряд фильмов о совсем молодых людях, которые — и фильмы, и их герои — обладали новым качеством. В отличие от их предшественников 5—10-летней давности герои этих картин не жили в мире прописных истин, когда из указанного гарантированного хорошего требовалось выбрать лучшее, а попали как будто в новую среду обитания. Здесь было больше воздуха, больше свободы — и, соответственно, выросла мера ответственности за принятое решение, возросла сама трудоемкость принятия решений, выбора одного варианта из многих. С таких героев началась кинематографическая судьба Олега Даля, среди них заметен Алик Крамер из фильма А. Зархи «Мой младший брат» (1961), первая роль актера в кино. В самом названии фильма сопоставляются два поколения, когда не столь уж большая разница в возрасте обнаруживает и значительную разницу мировоззрений, и их преемственность. Алик уже успел обзавестись бородкой, хотя выпускные экзамены в школе только что миновали! Образ получился забавный и трогательный: Алик разглагольствует о С. Беккете, плачет от музыки Баха и ликует от счастья, когда друг Димка отвесил хорошего тумака мебельному хапуге. При всем при том он — индивидуален. То же можно сказать и о Севе (1963, «Первый троллейбус», реж. И. Анненский): Даль подает своего героя уже не так экстравагантно, сдержаннее, но черты индивидуальности видны и здесь. Сева всегда заметен, в том числе и в массовке.
В первых кинематографических опытах О. Даля намечены два человеческих типа, в которых воплотятся главные особенности его творчества на экране, его художественные пристрастия. Первый — герой лирический, интеллектуальный, мягкий, нежный, но неуклонно следующий правилам неписаного кодекса поведения порядочного человека. Другой тип — это герой, стоящий в резкой оппозиции к окружающим, подчеркнуто противопоставляющий себя им, а также общепринятым правилам и нормам. Приоритет для него — следование императиву своего «Я». Во имя «Я» герой Даля балансирует на грани добра и зла или даже переходит эту грань.
О. Даль рано сложился как представитель довольно редкой категории актеров со своим творческим кредо, своей программой художественного поведения. Возможно, она не формулировалась им сознательно, а складывалась непроизвольно. Даль не плыл по течению, а волевым усилием выстраивал мир своих героев. Олегу Ивановичу, как написал о нем В. Мотыль, «органически чуждо бездумное подчинение чьей бы то ни было воле. Творить он может лишь в условиях полной свободы».
Удивительно органичным и цельным получился у Даля Евгений Колышкин из фильма В. Мотыля «Женя, Женечка и «катюша» (1967): наивный и гордый, нескладные вспыльчивый, расположенный к окружающим и иронически их оценивающий, терпимый, готовый прощать, но в любую минуту он может «отпустить» беззлобную двусмысленнность в адрес женщины. И еще — артистичный: в дальнейшем своем творчестве некоторых своих персонажей (сказочных, комедийных) Даль также наделял артистичностью. Его герой обыгрывал перипетии сюжета через отстранение, дистанцируясь от непосредственно чувственного вживания в ситуацию, как бы со стороны иронизируя над происходящим. На экране возникал эффект театра одного актера. Булат Окуджава сказал о Жене Колышкине: «Вначале мне казалось, что это некоторый отход от замысла, что в этом есть какой-то элемент театра. А потом я принял и полюбил этого героя».
Вслед за Женей Колышкиным появится Евгений Соболевский в фильме Н. Бирмана «Хроника пикирующего бомбардировщика» (1968). О работе над фильмом и его героях О. Даль написал: «Мы играем, угадывая их в себе и себя в них». Затем актер снялся в фильмах Н. Кошеверовой: сыграл Кукольника и Солдата в «Старой, старой сказке» (1970) и ученого Христиана Теодора в картине «Тень» (1972). Можно сказать, период лирического героя в творчестве Олега Даля на этом заканчивается.
Время изменилось, меняется и герой Даля. Тема личной независимости начинает преобладать в его творчестве, перерастая в регистр оппозиционности вплоть до саморазрушения — только бы не подчиниться власти установившегося порядка. Появляются Евгений Крестовский в фильме «Земля Санникова» (1973, реж. А. Мкртчян, Л. Попов), Косов в «Золотой мине» (1977, реж. Е. Татарский), Сергей в картине А. Эфроса «В четверг и больше никогда» (1978). В. Мельников экранизирует «Утиную охоту» А. Вампилова, где О. Даль сыграл Зилова, «Отпуск в сентябре» (1979, приз Союза кинематографистов за лучшее исполнение роли на XII Всесоюзном фестивале телевизионных фильмов в Минске, 1987, посмертно).
В некоторых киноработах актера мы еще находим сочетание черт вышеназванных героев. Например, небольшая роль подгулявшего полярника в фильме В. Рогового «Горожане» (1975), где первое неприятное чувство от знакомства с типом хулиганствующего молодчика в очереди за такси оборачивается симпатией к нему, когда высвечиваются лирические стороны его натуры. В том же, 1975 году на экраны вышел фильм В. Мотыля «Звезда пленительного счастья», в котором актер исполнил роль караульного офицера Петропавловской крепости. В небольшом эпизоде скупыми средствами он показал раздвоенность существования своего героя: на лице у него — скучающе-брезгливая маска службиста, на словах он следует букве закона, на деле — сочувствует отчаянному поступку влюбленной дамы и устраивает ей, вопреки всему, свидание с государственным преступником, проявив при этом мужество, благородство и такт. В глубине кадра скрывается его угрюмая фигура — человека самостоятельно думающего и внутренне свободного.
Особняком в кинотворчестве О. Даля стоят две работы на классическом материале. Показателем творческой зрелости и высокой профессиональной формы, которых Даль достиг к началу 1970-х, явилось приглашение его Г. Козинцевым на роль Шута в экранизации «Короля Лира» (1971). Образ мудрого мальчика-юноши из королевской дворни, талантливого самородка, приближенного к сиятельной особе, самоотверженно и честно преданного ей, стал удачей актера.
Сложной палитры эмоционально предельно насыщенных состояний, существования на грани нервного срыва потребовала роль Ивана Лаевского в фильме И. Хейфица «Плохой хороший человек» (1973), снятого по повести А. Чехова «Дуэль». В поединке Слабого и Сильного Далю досталась роль слабого, казалось бы, не подходящая к его человеческой и творческой индивидуальности. Но Даль защищает своего героя. У его Лаевского больное, воспаленное лицо, как будто от непреходящего чувства вины за самое свое существование на белом свете, вины перед матерью и невенчанной женой. Он всем должен, он изолгался. В то же время, как заметил К. Рудницкий, он играет Лаевского «юным, взбаламученным, романтичным», в некоторой степени отстоящим от образа, написанного Чеховым. Чехов анализирует, даже в
Мотив саморазрушения лежит в основе образа Зилова («Отпуск в сентябре»). Почему все рушится вокруг него, почему разрушается он сам? Даль ставит над своим героем эксперимент: если разрушить все — что останется? У Зилова есть все: ум, темперамент, смелость, готовность рисковать, артистизм, жажда жизни, азарт. Он только что получил квартиру, где может счастливо жить с молодой женой, которую, по-видимому, все-таки любит. Пусть это вчерашнее чувство, но оно не совсем исчезло. Он говорит ей в кафе: «Мне нужно побыть одному». И он честен, говоря это: только что стало известно о смерти отца. Но в то же время он ждет девушку, которая вот-вот придет. Возникает вопрос: когда честен Зилов? В сцене с мальчиком, принесшим венок? С Саяпиным, когда они вместе решают: публиковать подложную статью или нет? Саяпин при этом рискует квартирой, а чем рискует Зилов? Когда Кушак не принимает его доводов: «Вы просто обиделись, что Вера прокрутила вам динамо», как реагирует Зилов? Он говорит: «Надоели вы мне все». В этой фразе — разгадка Зилова. Он — лидер, настоящий игрок, и эти его качества размениваются на пустяки и на трагикомедии большего или меньшего масштаба — именно эту драму играет Олег Даль. Вопрос, честен ли Зилов, недостаточен. Победитель ли он — вот что его мучает. От Зилова уходит жена, и он в дураках: о сокровенном, об охоте герой Даля рассказывает не жене (ее уже нет за дверью), а наивной девочке, готовой на все ради него. И что же, он гонит ее? Нет, в этой сцене Зилов Даля жалок и неумело изворотлив. Назавтра, в кафе, он жестоко отомстит ей за это.
В свой «последний» день Зилов честен. Поэтому — честная игра в свои поминки. Интересно, как Даль играет эту сцену при появлении друзей: они помешали ему доиграть его игру, помешали ему быть честным. Официант Дима лучше других понял его: помощь друзей теперь оскорбительна, Зилова — Даля она унижает. Если не получилась игра, то хоть дайте ему честно уйти. Нет? Ну что ж, остается утиная охота.
В другой телевизионной работе мотив саморазрушения доведен до рациональной формулы самоуничтожения, отлитой в чеканную форму. «В Печорине, которого сыграл Олег Даль, — пишет К. Рудницкий о фильме „По страницам журнала Печорина“ (1975, реж. А. Эфрос, — меньше всего ощущается бретер, завзятый дуэлянт, играющий судьбой. Перед нами — сумрачный мыслитель и наблюдатель, старающийся понять самого себя... его сильную волю некуда направить... [он] твердо решил воспользоваться первым же случаем, чтобы уйти из жизни».
Последним в кинематографическом творчестве Олега Даля оказался фильм Л. Марягина «Незваный друг» (1981). Терпкая, годами настаивающаяся отчужденность, почти отшельничество — таков герой Даля Свиридов. Его принципиальное нежелание участвовать в том, что принято считать компромиссами, столь же неизбежными, сколь и необходимыми, скоро приводит его к столкновению с людьми, от которых зависит судьба его изобретения. И разрешится это столкновение конечно же не в его пользу, если бы не старый друг Алексей. В драматургии фильма выстроено соревнование двух мировоззрений, и Алексей «переигрывает» Свиридова: позиция Алексея в итоге оказывается не только более гибкой и успешной, но и более состоятельной. Примет ли Виктор Свиридов помощь друга, руку, протянутую из того «компромиссного» мира?.. Фильм заканчивается вопросом. Слово осталось за Виктором — и за Олегом Далем. Но самое последнее слово ему не суждено было сказать.
В творчестве Олега Даля всегда присутствовала сказка как способ выйти за рамки окружающих условностей, в которых было тесно актеру, и он как никто другой смог воспользоваться предложением режиссера Н. Кошеверовой. Ему необходим был этот особенный воздух, где можно искренне и самозабвенно, с абсолютным доверием к тому, что тебя окружает, петь самые что ни на есть простые слова: «Куда иду, я не знаю, дорога сама меня приведет куда-нибудь...»
Олег Даль был актером поющим. Существуют грамзаписи его песен на пластинке «Поет Олег Даль. Песни из кинофильмов» (1988).
Как чтец О. Даль проявил себя в ряде телевизионных работ; на пластинку записан моноспектакль «Наедине с тобою, брат...» по стихотворениям М. Лермонтова.
Короткий В. Олег Даль // Кино России. Актерская энциклопедия. Вып. 2. М.: НИИК, 2008.