Далеким летом 1961 года я и представить не мог, что то лето будет когда-нибудь далеким.
Мы снимали в Таллине фильм «Мой младший брат». Дли меня это была очень странная жизнь. Только что вышел шестой номер «Юности» со «Звездным билетом». Желтая обложка журнала все чаще мелькала на пляже Пирита в руках курортников. Здесь же, на пляже, стояли осветительные приборы, лихтваген, топваген, бродили мои герои, звучал мой текст. Я завтракал, обедал и ужинал, купался, играл в баскетбол вместе с Димкой Денисовым, Юркой и Аликом Крамером. Изредка наезжал «старший брат» — Олег Ефремов.
Однажды мы сидели в кафе, и к нам подошли туристы с желтыми журнальчиками под мышкой.
— Простите, юноши, — сказали они моим героям, — но вы очень похожи на героев одной новой повести, которая только что появилась вот в этом журнале.
Юноши просияли. Это были Александр Збруев — Димка, Андрей Миронов — Юрка н Олег Даль — Алик Крамер. Их тогда еще не узнавали благодарные массы кинозрителей.
Алик — Даль, тощий, с выпирающими ключицами, длинноногий, с глазами, застывшими в постоянном и несколько оловянном любопытстве, был прирожденным героем шестидесятых,
Вот он рассуждает о Корбюзье, о Райте, о «телеграфном стиле современной прозы», рисуется перед девчонками, и вот он втихомолку плачет, слушая далекую органную музыку, сжавшись в комочек под стеной Домского кафедрала. Казалось, этот новый артист, только что вставший из-за студенческой скамьи, создан именно для таких ролей, для образа молодого героя нашего, именно нашего времени.
Много замечательных артистов остались на всю жизнь пленниками своего первого образа. Так Збигнев Цибульский во всех своих картинах остался Мачеком из фильма «Пепел и алмаз», юношей в дымчатых очках, с пистолетом за пазухой, с белозубой улыбкой, скрывающей внутренний разлад.
В дальнейших своих работах Даль оставался верен своему первому образу. Вот, например, как мне кажется, недостаточно оцененный фильм «Женя, Женечка и «катюша». Здесь, в ситуациях блистательной фронтовой комедии Окуджавы и Мотыля, Олег Даль пластично и естественно играет снова современного
Прошлым летом я вернулся в Москву после долгого отсутствия. Еду по Садовому к Маяковской, делаю левый поворот над тоннелем... и чуть не теряю руль: нет «Современника»! Знал ведь прекрасно, что давно его собирались сносить, да и на новоселье был на Чистых Прудах, но все равно в глазах у меня рябит — нет, нет моего любимого, совсем нет, а на его месте просто-напросто ерундовый асфальтовый паркинг — всего ничего! А сколько ведь здесь было всякого! Сколько здесь было всего! Как мы все здесь горячо жили, а среди нас был и Олег Даль...
Помню, как в спектакле «Всегда в продаже» он репетировал непризнанного джазиста, фанатика своего жанра; небольшая, но очень важная роль. Здесь, на площади Маяковского, в атмосфере напряженной талантливости Даль, конечно, очень вырос как артист.
Я следил за ним: ведь в какой-то степени считал его своим крестником. Иногда вдруг видел — идет Даль, шарф на плече, шляпа на макушке, эдакий, видите ли, всероссийский театральный актер, расхристанный «аркашенька». Ну, что ж, думал я, можно ведь и так иногда, ведь молодой же еще, ведь все же мы были молодыми, ведь не мне уж морали-то читать. Потом видел на сцене, в одном спектакле, в другом, в маленьких ролях и в больших. Молодец, думал я, взрослеет, профессионалом становится.
В разных ролях я видел Олега Даля в театре, на все-таки я продолжал считать его прирожденным современным интеллектуальным молодым героем. Быть может, он и стал бы артистом-мифом в этом своем амплуа, таком близком его собственной природе, если бы этот тип был достаточно развит в нашем искусстве.
Однажды случайно я попал в кино. Давали фильм Кошеверовой по Шварцу — «Тень» с Олегом Далем в заглавной роли. Меня сразу же подкупил прелестный поезд, катящийся (кажется, без рельсов) по сказочной стране. Букет звезд — Анастасия Вертинская, Людмила Гурченко, Марина Неелова, Владимир Этуш, Георгий Вицин, Андрей Миронов — с великолепной непринужденностью разыгрывал свои роли. Что касается Даля, то он... Я вдруг поймал себя на мысли: «Да ведь он же прирожденный герой Шварца!»
Собственно говоря, не только Шварца, но вообще герой условного, фантастического жанра. В фильме Кошеверовой Ученый — Даль вначале вызывает в памяти образ Грина. Добрый, милый неудачник в потертом бархатном костюмчике, вечный юноша, ждущий встречи с какой-то необычной, сказочно прекрасной любовью, с приключением, с романтикой. Но вот приключение начинается и оборачивается гнусной жутью, раздвоением личности, н Тень — Даль мечется среди андерсеновских декораций со своими длинными ломающимися пяльцами, с лицом-маской, с повадками бездушной твари...
Даль ведет две свои роли в этом фильме с тонким пониманием стилистики. Создается временами впечатление, что ему и не нужно понимать эту стилистику, что он просто часть этой стилистики, что он просто рожден для нее!
Новая неожиданность ждала меня в фильме Хейфица «Плохой хороший человек», где Даль играет чеховского героя — Лаевского. Какая сверкающая компания вновь окружает его в этом фильме: Людмила Максакова, Анатолий Папанов, Владимир Высоцкий, Анатолий Азо, совсем молодой Георгий Корольчук, великолепно сыгравший дьякона... Не потеряется ли он среди них? Поймет ли он такого тонкого интерпретатора чеховской темы, как Хейфиц? Вообще чеховский герой — его ли это дело?
Несколько экранных движений... брезгливо нюхает кофе... опрокидывает рюмочку, еще рюмочку... пылкая исповедь Папанову и тут же безвольное угасание... раздраженное поедание борща, провокация ссоры с Надеждой Федоровной, расхристанная слезливость в ночь перед дуэлью... внутренняя мелкая отвратительная дрожь поутру... Несколько экранных движений, и в каждом движении — такая знакомая, такая понятная русская чеховская мука... Да вовсе он никакой не «современный герой», не «условный фантастический герои»! Он типичный человек XIX века! Олег Даль — прирожденный чеховский герой!
Кто же он в конце-то концов? В каких новых «прирожденных» качествах мы еще его увидим? Пожалуй, это и хорошо, что он не стал героем одного образа, человеком-мифом, потому что это не
Что будет в дальнейшем?.. Прошу прощения у читателей, но случайный каламбур внезапно становится смыслом этих заметок. В дальнейшем будет — Даль.
Аксенов В. В дальнейшем — Даль // Советский экран. 1975. № 15.