Было сказано (в дискуссиях), что «Великий утешитель» — итог, а не перспектива.
Итог — это верно. Итог — яркий, значительный.
Картина «По закону» была точкой. Прибавленная к ней новая — «Утешитель» — дает уже линию. И примечательно, что линия, проведенная от «По закону» к «Утешителю», не проходит через другие точки (картины), расставленные в промежутке между этими двумя крайними.
Сопоставленные вместе «По закону» и «Великий утешитель» открывают нам своеобразие Кулешова как художника. А это уже — перспектива.
Только бесплодные, пустые итоги бесперспективны.
Л. Кулешов для меня — это высокая культура четкого и завершенного творческого плана в пределах произведения — культура дисциплинированности, систематизированности, осознанности и одностремительности творческих усилий в пределах каждого данного творческого процесса.
Эта культура сказывается и в том, что он владеет секретом работать с коллективом и работать быстро, дешево, умело, ярко.
Эта культура определяет целиком его манеру, и из нее вытекают его приемы в пользовании выразительными средствами.
Л. Кулешова считают рассудочным и холодным. В этом есть правда. Но ему чужда пышность, многообразная разбросанность и перегруженность холодной рассудочной символики интеллектуалистов. Он однолинеен, скуп на частности, на отступления и настойчиво замыкается о главном ядре поставленной задачи.
Л. Кулешова так влечет к однотемности, или, лучше, к одномотивности в вещи, что он абстрагируется, отвлекается от реальной полноты и решает свою психологическую задачу в искусственных, абстрактных условиях экспериментатора. Именно таким образом в «Великом утешителе» решается задача столкновения иллюзий и действительности; таким же образом в картине «По закону» решается задача столкновения ограничительных моральных и правовых буржуазных норм с буржуазной алчностью. И тут и там задачи раскрываются в плоскости психологической, но они абстрагированы настолько, что психологическое раскрытие начинает восприниматься, как ход холодного логического рассуждения. Однако именно это и придает кулешовской манере необычайную экспрессивность, экспрессивность, имеющую свою эмоциональную окраску и вызывающую своеобразное чувственное волнение.
Но опять и в этой экспрессивности Л. Кулешов моноколоритен. Игра его актеров экспрессивна, я бы сказал, взвинчена, но он взвинчивает их на одной какой-то нужной ему черте характера, он играет в них на одной струне, он ведет их в одном звучании, в одной окраске, в одном русле, они идут у него со спадами и взлетами, с изломами и поворотами, как с изломами и поворотами идет мысль научного экспериментатора в условиях абстрагированного опыта. Это — своего рода применение дедуктивного метода в искусстве. Л. Кулешов выдвигает на первый план одну всеобъемлющую черту целого и от нее идет к частностям мизансцены, жеста, мимики.
Л. Кулешов на свой лад романтичен. Но это — романтика рассудочности, романтика художественной логики.
Вот таким мне представляется Л. Кулешов, в своем итоге, взятый на крайних точках («По закону» и «Великий утешитель») характерной для него линии. Этот художник целен, и направление его творчества очень четко обрисовано. А перспективы? Они могут, быть очень обещающие, если вскрыть и преодолеть неудачный опыт блестяще сделанной картины «Великий утешитель». А в этом последнем опыте преобладают неудачи.
Основная неудача в том, что художник сильней и крупней тех рамок и условий, в которых он в данном произведении маневрирует.
Л. Кулешов, влекомый к однотемности произведения, попадает в «Великом утешителе» в какой-то тематический мешок, в тематический тупик или даже в тематический капкан. В вещи нет четкой полноценной темы, несущей в себе трепетное волнение подлинной действительности. Содержание этой темы (утешительство в буржуазном искусстве) важно, но для художественного произведения слишком тоще. Но помимо этого то, что в этой вещи на тему, не вошло в события сюжета, а то, что в событиях, не играет на тему.
«Утешитель» О. Генри не вызвал своим утешительством ни у кого из героев ни одного поступка. Джим поверил в возможность своего освобождения без того, чтоб на него повлияло «утешительство» О. Генри. А Дульси? Дульси под влиянием О. Генри стреляет в своего мучителя. Это единственный активный поступок во всей пьесе. Но это — протест, как бы анархичен и бесплоден он ни был. Где же «утешительство»?
Какой обман несет «утешитель» в фильме? Это показано примитивно. «Утешитель» врет о факте, который зрителю раскрыт. Но вранье о факте — не самое характерное и не самое опасное в буржуазном «утешительском» искусстве. Опасней вранье в объяснении фактов. А этого в картине нет.
«Утешитель» заставляет верить Дульси, что Джим будет счастлив. Больше было бы в теме, если бы он заставил Дульси поверить, что она сама не имеет права на реальное счастье и должна удовлетвориться иллюзией, а он толкнул ее на протест во имя реального против иллюзорного счастья.
«Утешитель» не влияет на основное решение Джима. Но положим, что под его влиянием Джим верит, что будет помилован. Но и здесь больше раскрыло бы тему, если б он заставил Джима верить в то, что он, Джим, преступник и не имеет права на освобождение.
В вещи все время ощущается несоответствие, несовпадение замысла и ситуаций. Самые напряженные моменты ситуаций не являются самыми острыми поворотами в раскрытии темы. Потому-то волнение от этих напряженных моментов идет вне темы и оказывается волнением художественно не оплодотворенным, т. е. волнением внешним, подобным нервическому раздражению, а не полновесной художественной эмоции.
Ощущение, что это романтика холодного бенгальского огня, идет именно от этого несовпадения этапов раскрытия темы и эмоциональных этапов. В вещи нет замкнутого событийного кольца, целиком работающего на тему, как было в картине «По закону». Оттого кажется, что художник бегает по тематическому кругу с завязанными глазами, ловя жадно свою творческую цель и ни разу не поймав ее и не заключив в крепкое творческое объятие. Оттого здесь вместо мудрой простоты и ясности довольно сложная и вялая расчитанность. Оттого здесь вместо полновесной экспрессивности холодноватая манерность. Л. Кулешов как будто ходит по своей фильме с ножницами рачительного садовника, тщательно подстригающего деревца, вытянутые в ниточку по аллейкам.
Кулешов подстриг свою тему так, что она не волнует. У него уравновешенность формы доведена порой до такой степени, что граничит с равнодушием к изображаемому.
В разборе, осмысливании и преодолении всех этих неудач и надо искать перспективу.
Попов И. Итог или перспектива // Кино. М., 1933. 22 ноября.