Постановка картины «Великий утешитель» была организована совершенно правильно в смысле методов съемки, но стоила значительно дороже, чем должна была стоить при этой правильной организации. Почему это произошло? Потому что цехи, которые в порядке хозрасчета должны обслуживать картину, обременены колоссальными накладными расходами из-за того, что другие картины на фабрике снимаются очень долго и дорого. На фабрике «Межрабпомфильма» прокат бутылки из-под пива стоил дороже, чем новая бутылка с пивом. В одной из декораций снималась на окне маленькая занавесочка-шторка, стоимость которой в государственном магазине рублей восемь, а за прокат этой шторки, полученной в реквизиторском цехе, за несколько дней группа заплатила 80 рублей. 

Картина «Великий утешитель» является примерной в смысле экономного использования света. Такие важные декорации, как комната Дульси и камера, половина декорации кабинета начальника тюрьмы, большей частью сняты с одной «аркой». Экономнее ничего нельзя придумать. Количество съемочных дней в павильоне было очень небольшое, примерно около сорока, а электроэнергия стоит в картине около 30 тысяч рублей (самое большее, что можно было истратить на свет при наших организационных данных, 10–12 тысяч). 

Директивные органы в своих постановлениях совершенно четко я ясно поставили перед всеми нами вопрос о необходимости разрешения в ближайшее время двух важнейших задач: первое — проведение строжайшего режима экономии и второе — освоение советского производства. ‹…›

К сожалению, по линии практического осуществления этих задач в кинематографии пока сделано очень мало. Когда мы начали работать над картиной, мы подписали социалистический договор, в котором обязывались снять картину в два месяца (в смысле съемочного периода) и снять картину целиком на советской негативной пленке. В этом мы видели возможность принять конкретное участие в разрешении задач, поставленных перед нами директивными органами. 

В чем же преимущества репетиционного метода? 

Первое преимущество — это по линии сценария. Раньше, без репетиционного метода, мы сценарий проверяли один раз, перед пуском в производство. Дальше можно было или неорганизованно переделывать его во время съемки, что бесконечно дорого стоило и давало плохие результаты, или же снимать по нему до конца в течение года, двух и т.д. 

При репетиционном методе сценарий один раз проверяется перед репетицией. Затем беспрерывно проверяется в течение нескольких репетиционных месяцев. При этом методе сценарий все время обрабатывается, отделывается, уточняется, проверяется на конкретных репетициях, причем менять можно все и сколько угодно. Следующая проверка сценария происходит перед пуском в производство, перед съемочным периодом. 

При этом второй раз сценарий проверяется гораздо более тщательно, чем вне репетиционного метода, потому что он проверяется не только как сценарий, но как сценарий плюс еще показ подготовки актера к работе в данном сценарии. Представление о будущей картине при этом чрезвычайно уточняется. Мы знаем, что снятые без тщательной проверки картины впоследствии бесконечно переделываются и часто совершенно законно после просмотра попадают «на полку». 

Второе преимущество репетиционного метода (самое основное) — это подлинное проведение в жизнь настоящего творческого режима экономии при максимальном повышении качества. ‹…›

Репетиция должна происходить по заранее выясненным декорациям и макетам, иначе нельзя построить правильно мизансцену. Если в процессе репетиции выяснится, что дверь в декорации надо ставить не с правой стороны, а с левой, то можно изменить макет и эскиз; а разве можно перестроить декорацию во время съемки? ‹…›

Если кое-что, в смысле удлинения мизансцены, в смысле применения к данным реальным условиям, и придется переделать, то это не потребует много времени и большого труда. В «Великом утешителе» Главрепертком, после того как посмотрел спектакль, попросил добавить сцену — разговор начальника тюрьмы с О Генри (в самом начале картины) у решетчатой двери. Эту сцену мы делали без предварительной репетиции, прямо на съемке. Сначала мы разработали сценарно самую сцену. Потом я пришел на съемку, и она была поставлена буквально в течение двух-трех минут. Мне нечего было репетировать, а сцена получилась очень приличной и по движениям и по голосу. Почему я так быстро ее поставил? Да потому, что образ О. Генри и образ начальника тюрьмы для каждого актера, и для меня, и для всего коллектива был уже после репетиции настолько ясен, что сделать новую сцену при абсолютно ясных ситуациях не стоило никакого труда. Актеры в порядке импровизации быстро сделали эту сцену. И это не было халтурой, потому что сцене предшествовала огромная проработка вещи целиком, проработка стиля, характера движений и прочего у обоих актеров (Хохлова и Ковригина). Пример я привел в защиту того утверждения, что некоторые мелкие изменения, которые будут на натуре, никакого труда не представят, если репетиционный метод в основном будет проведен хорошо.

Теперь перейдем к описанию работы, к тому, как строится репетиционный день. Накануне репетиции я — режиссер — сажусь, беру карандаш в руку и начинаю решать, как для наилучшего выражения смысла данной сцены, в данной декорации (которая мне известна) найти самые лучшие переходы актеров с места на место, как найти самые лучшие мизансцены. Я начинаю рисовать построение мизансцен. В результате этой работы у меня зарисованы переходы актеров с одного места на другое по определенным, ясно выраженным направлениям. Потом я учитываю, какой должен быть характер движений, на каких деталях, какими приемами надо поставить сцену, которую режиссер будет репетировать завтра. На следующий день режиссер приходит в репетиционную комнату, рассказывает свой план актерам и начинается его выполнение. При этом работа происходит большею частью коллективно. 

В первый день репетиция сцены заключается в следующем: режиссер технически намечает все движения, весь характер и порядок их, нужный для разрешения данной сцены. Потом мы это обсуждаем, находим какие-то исправления и получаем уже окончательно проработанный рисунок. Дальше я эту сцену даю в индивидуальную обработку актерам или в обработку ассистентам. (У нас в группе работа распределялась так, что почти каждый ведущий актер являлся в то же время и соассистентом. Кроме того, каждый актер отвечал за какой-то участок во всей работе группы. Например, один актер заведовал костюмами, он проверял, все ли правильно, и отвечал за свой участок. Второй отвечал за декорации, третий — за реквизит и т. д. Кроме того, каждый актер, если у него была соответственная квалификация, отвечал за работу других актеров.) В течение нескольких дней сцена разучивалась с ассистентами, и намечал в это время другие сцены. Потом, когда какая-то группа сцен была окончательно готова, я их просматривал и в выученные сцены вводил окончательные изменения и поправки. После того как сцена была окончательна готова, мы составляли полный план засъемки и монтажной обработки этой сцены, с учетом крупных, средних и общих планов и, следовательно, оптики. 

Возьмем сцену: начальник тюрьмы приходит к О. Генри и узнает у него, кто может открыть сейф. Эта сцена на репетиции была построена целиком, как бы с одной точки зрения. А снималась она так: общий план — через решетчатую дверь в аптеку входит начальник, за ним стоит О. Генри. Второй кусок — общий план с другой стороны: начальник садится на табуретку, говорит: «Кто может открыть сейф?» Кадр продолжается дальше до момента, пока начальник кладет газету. Следующий план уже крупный. Начальник сидит на столе. О. Генри, облокотившись на стол, читает газету и говорит: «Хорошенькая тема для рассказа!» Следующий план — начальник встает и «крупно» говорит: «Но кто может открыть сейф так, чтобы бумаги остались целы?» Следующий план — «крупно». О. Генри отвечает: «Джим Валентайн». Потом опять начальник:  «Разве он профессионал?» Следующий план — О. Генри: «Он мне рассказывал...», уходит из кадра. (Крупный план начальника и крупный план О. Генри два раза повторяется. Совершенно естественно, что они на съемке снимались целиком, а монтажно идут в разных местах — они разрезаны.) Следующий кадр — О. Генри на кровати и говорит: «Страшный способ, неприятно думать и говорить о нем...» Следующий кадр — начальник сидит на столе, достает сигару, рассматривает ее, соображает. Перебивка: О. Генри на кровати, закрыл лицо руками. Дальше мы ведем съемку жироскопом. Начальник встает — жироскоп поехал вместе с начальником; начальник сказал какую-то фразу — вместе с начальником жироскоп подъезжает к О. Генри. Теперь мы берем О. Генри и начальника вместе, причем звукооператор выясняет, что у нас одновременно с жироскопом должен двигаться и микрофон. Начальник уходит, микрофон остается на месте, потому что уже в следующем положении жироскопа не будет звука, и жироскоп быстро перебрасывается с лица начальника на лицо О. Генри. Вот какая работа происходит после того, как сцена построена! Когда все записано, зарисовано и зафиксировано, получается идеальный рабочий план съемки.

Площадка репетиционной сцены была разделена двумя занавесами на две сцены. Первая сцена была на фоне второго занавеса. Шел, предположим, магазин Дульси на первой сцене. В углу ставился легкий четырехугольник — прилавок, за ним работала Дульси, а рядом с прилавком ставилась бархатная ширма, которая закрывала хихикающую соседку. Первый кусок кончался, занавес закрывался, и актеры сейчас же сами уносили в определенное место весь реквизит. Затем открывался второй занавес и шла сцена О. Генри в аптеке. Когда она кончалась, начиналась сцена «Кто подпилил решетку?». 

Снова работает занавес, и мы опять видим аптеку. (В моменты открывания и закрывания занавеса или за вторым занавесом, когда на его фоне идет сцена, происходит перестановка вещей и реквизита.) 

Аптека. О. Генри стоит у шкафа, слышит стоны, которые несутся из карцера. Закрывается второй занавес, на его фоне без всякого реквизита идет сцена в карцере. Закрывается первый занавес. Уже сзади приготовлена обстановка камеры. Начинается сцена в камере: приводят избитого Джимми и т. д. ‹…›

Встреча Валентайна делалась следующим образом (в картине он выходил из дилижанса). Он шел, делая те же движения, что и в картине. С левого угла выходила Кравченко, и посередине сцены происходила их встреча. Кравченко уходила в левый передний угол сцены. Занавес закрывался и сейчас же открывался. Слева выходила Кравченко и по диагонали в угол. Валентайн за ней шел в том же направлении. Затем был правый проход в обратную сторону. Занавес закрывался и снова открывался. С противоположной стороны выходила Кравченко, она роняла сумку. Происходила сцена у «банка». 

Все, что из этого было заснято в картине с панорамами и на движении,— все это было монтажное (в условном театральном монтаже), построено на репетиционной сцене. Когда мы приехали на натуру и снимали эти сцены, мы один раз их повторили. Монтажный план был заранее составлен. Мы точно по нему снимали, потому что знали натурную обстановку, знали место действия, и актерам легко было работать, производя небольшие изменения в направлениях и мизансценах. ‹…›

Кулешов Л. Практика кинорежиссуры. Собр. соч. в 3 т. Т. 1.                 М.: Искусство, 1988.