Спрашивают: спорна ли картина? — Да, спорна. И я имею против нее ряд весьма существенных возражений. Мне раньше всего не нравится в ней ее мрачный, без проблеска радости, фон и тон. Мне не нравится также смешение в ней двух планов драмы, переходящей в безысходно мрачную трагедию обитателей американской тюрьмы конца прошлого столетия, и плана комедии характеров и положений, местами переходящей в яркий гротеск, в легкую иронию. При всей грациозности и теплоте этой иронии она антагонирует с драматическим планом картины. По-моему, одного этого гротескового материала было бы вполне достаточно для построения целой сюжетной ленты. Мне, наконец, не нравится мир идей, который раскрывают авторы ленты, обильно черпая их из произведений О. Генри. Согласен, лучше было бы, если бы сценарист (А. Курс) и режиссер преодолели бы этот плен чужих идей, идей большого путаника от капитализма — О. Генри. Но при всем этом ни на одну минуту нельзя забывать, что авторы ставили вещи О. Генри. Они пытаются объяснить их по-своему и, несмотря на отдельные, часто значительные прорывы, не без волнения и интереса доносят до нашего зрителя образы Генри в более близкой нам интерпретации. Я знаю, что эта интерпретация не безупречна. Недостает большой классовой заостренности, недостает беспощадного разоблачения тумана, которым прикрывал О. Генри в своих произведениях мерзости капитализма, вуалируя и ложно поэтизируя эти мерзости.
Я досадую на некоторые еще неизжитые у т. Кулешова «демократические» тенденции. Вместе с тем я не могу оценивать его новую ленту вне связи с тем, что он делал раньше, вне связи с выпущенными уже за время моей работы в кино фильмами: «Сорок сердец», «Горизонт». По сравнению с ними новое произведение Кулешова — вершина. Оговариваюсь — вершиной она является на путях его прошлых творческих низин. Но фактом остается то, что в этой ленте мастер старался выйти на широкую дорогу пролетарского понимания действительности. И отдельные его срывы — только вехи этого пути. В картинe имеется и еще одно важное достоинство. Это показ так называемой «расовой» проблемы. Ее трактовка дается в понимании мастера-интернационалиста, т. е. не как биологическое, а как социальное явление. К тому же эта трактовка дана мастером с такой подкупающей теплотой, с такой силой искренности, что, мне кажется, образы тюремного братства людей станут для нашего зрителя наиболее впечатляемой частью ленты. К тому же они явятся не плохим ответом на расовые теории мракобесов германской буржуазии с их проповедью жеребячей евгеники, с тем, что германский фашизм договорился уже до человеческих заводов, до стерилизации всех социально опасных капитализму элементов, т. е. до новых палаческих форм борьбы с силами зреющей революции.
Сожалею только, что эта теплота и насыщенность трактовки автором «расовой» проблемы дается на примере уголовной тюрьмы. Не правы те, кто полагает, что фильма бессюжетна. Наоборот, я вижу, я ощущаю этот сюжет. В нем много ломаных линий. Это верно. Но что сюжет здесь имеется — это бесспорно. И в заключение этого предварительного высказывания о ленте — я хочу выразить сожаление по поводу ее (фильмы) конца. У нее нет недостатка в концах.
Но при всем их множестве фильме не хватает финала, более перспективного, более бодрого, от этого мрачный тон ленты еще более усиливается.
Шумяцкий Б. Выступление на творческой коллегии ГУКФ // Кино. М., 1933. 22 ноября.