Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Я пишу этот отзыв после обсуждения сценария как тезисы того, о чем я говорил. Мне кажется, что сценарий пущен в дальнейшую работу только потому, что писал его несомненно интересный и своеобразный режиссер. Тут высказано, впрочем, вполне естественное доверие к таланту С. Параджанова. Но это значит, что его не нужно предупредить о некоторых опасностях его решений и его стиля. Прежде всего, нужно сказать о мере субъективности в этом сценарии. Найденная С. Параджановым форма — пятнадцать миниатюр — будет вполне закономерна, если в каждой из них, наряду с особым своим зрительным решением, будет и известное количество совершенно необходимой информации. Сейчас этой информации в сценарии вовсе нет. Поэтому многое остается непонятным и неясным. В сценарии поэт пятнадцать раз сталкивается с пятнадцатою жизненными фактами, но как он на них реагирует, не совсем ясно. Иногда об этом сказано только в предваряющем сценарий тексте. И если в финале найдены форма и содержание миниатюры в рассказе о том, как умирает Саят-Нова, то в предыдущем эпизоде только говорится о том, что он отказался от состязания с ашугом для того, чтобы остаться с народом. Но в сценарии дано только отражение этого факта, даны только ассоциации автора по поводу этого события, а само оно не рассказано и не показано. Перед Параджановым стоит опасность — он может увлечься тем прихотливым ассоциативным ходом, которые порождают у него жизнь и поэзия Саят-Новы, и оставить в стороне объект ассоциаций — реальность. А это забвение приведет фильм к поражению.
Словом, тут, не ограничивая художника, причем талантливого и своеобразного, нужно предупредить его о великой ответственности, прежде всего перед самим собой, перед своим искусством. Если он сумеет сочетать объективную реальность со своим субъективным взглядом на нее — будет успех. Не сумеет — поражение. С. Параджанов заверил коллегию, что он превосходно понимает то, о чем ему говорили, и с этим согласен. Что ж, посмотрим, что он сделает в режиссерском сценарии, где поэзия изложения уступит место реальным кадрам, которые нужно будет снять.
Я за доверие к художнику, но и за то, чтобы он оправдывал это доверие. Говоря в терминах Достоевского, я за свободу художника, но против его «своеволия».
22/1-67
Цит. по: Фомин В. «Цвет граната» // Полка. Документы. Свидетельства. Комментарии. Вып. 3. Сост. В. Фомин. М.: Материк, 2006.