Написанный в эстетике немого кино, по своей структурной организации сценарий «Саят-Нова» невольно заставляет вспомнить А. Ржешевского — кинодраматурга-новатора 30-х годов. Но есть тут и принципиальное различие. У Ржешевского в основе поэтики — музыка слова. У Параджанова — музыка подразумевающейся пластики. Необходимо отметить, что звуковой ряд фильма необыкновенно богат: насыщен песнями, музыкой, шумами, но почти лишен слова. Уникальный по своим изобразительным средствам, шедевр мирового кино замышлялся как спор со «...словесным кинематографом, где говорят... говорят... говорят...». Сценарий дает возможность убедиться, что фильм с самого начала предполагал музыкальное развитие творческой мысли, подчиненной скорее гармонически-ладовым решениям, нежели логической сути слова и правилам сюжетосложения.

Жест, мимика, пантомима заменяют слово, выступают вместо него, в то время как огромный пласт изобразительной культуры Востока используется в самых неожиданных сплавах: то в полифонии, то в контрапункте с движением центральной фигуры, житием Арутина Саядяна — монаха Саят-Новы.

Однако при безусловном примате музыкально-изобразительного начала фильм Параджанова неверно было бы характеризовать как «фильм-фреску» или «фильм-балет», как это делают некоторые советские и зарубежные критики. В нем бьется пульс большой философской литературы, и главный ее нерв — судьба художника — тяжелый и мученический его венец, его мятущаяся душа, горечь непонимания и гонения и святая радость творчества, постоянно возрождающаяся, неистребимая сила красоты и искусства. Недаром имя Саядяна — Арутин, что значит Воскресенье.

Известный итальянский критик Альберто Фарассино ближе всех подошел к определению творческого метода Параджанова: «...это магический сюрреализм... неожиданный и свежий: павлины и гранаты, тончайшие вышивки на одежде, на коврах, наброшенных на землю и камни, фантастические метаморфозы... Бесконечный кладезь традиций... отфильтрованных сквозь магию кино, рождает новую образность, которая объединяет очарование старины, вкус к ценным, единственным в своем роде вещам со способностью поражать, интеллектуально воздействовать на зрителя»^[1].

Церетели К. «Саят-Нова» ("Цвет граната") [Предисловие к публикации сценария] // Киносценарии. 1990. № 1.