Любопытно, что Наталья Сайко, которая сыграла умирающую героиню у Эльера Ишмухамедова, а потом выступила в роли тоже преждевременно скончавшейся Веры Комиссаржевской в фильме «Я — актриса», рискнула (к счастью, без последствий для себя) вновь появиться на экране в качестве безнадежно больной женщины, на этот раз киноактрисы, чье время словно окончилось раньше, нежели ее жизнь за пределами экрана. Но Юлия Мартынова упрямо хочет доиграть свою самую последнюю роль, остаться зримым образом на кинопленке, сохранить звучание собственного голоса, хотя, кажется, всё и все препятствуют этому. Она истово верит, что кинематограф, как искусство запечатления вроде бы случайного и мгновенного, одновременно является еще и своеобразным хранилищем памяти.

Кстати, Леонид Филатов, исполнивший в «Голосе» роль порой немилосердного режиссера, у которого одна задача — завершить во что бы то ни стало съемки своей картины, позже, сам побывав практически на пороге смерти, не прекращал интенсивной писательской работы и готовил новые выпуски телепрограммы об умерших в расцвете лет актерах, и она симптоматично называлась «Чтобы помнили». Потому что только память, зафиксированная на экране будто бы на века, способна вновь и вновь пробуждать в благодарных зрителях сердечное чувство привязанности к своим кумирам, уже отошедшим в мир ином. В этом смысле титры «Голоса» — почти мартиролог: Георгии Калатозишвили, сам режиссер, умер через два года, не так давно не стало Елизаветы Никищихиной, а постановщик Илья Авербах скончался спустя три года с небольшим после выхода своей последней игровой ленты в прокат.

Поэтому «Голос», тем более посвященный теме кино в кино, поневоле оказался своеобразным завещанием этого поистине интеллигентного и умного режиссера, пусть и не принадлежит к числу его лучших работ. Кто-то любит и ценит «Монолог» или «Объяснение в любви», я же отдаю наибольшее предпочтение «Чужим письмам» и «Фантазиям Фарятьева». И в этом плане «Голос» можно рассматривать как заключительную часть условной «женской трилогии» (две из них — по сценариям Наталии Рязанцевой), поскольку, даже несмотря на наличие фамилии Фарятьева в названии телефильма по пьесе Аллы Соколовой, все три картины в большей степени (и не только потому, что они изначально сочинены женщинами) пытаются разгадать тайну женского характера. Юлия Мартынова — во многом родственная душа и для Веры Ивановны («Чужие письма»), и для Александры («Фантазии Фарятьева»), чья слабость и незащищенность, открытость и доверчивость сочетаются с волей, упорством, нежеланием и неспособностью идти на компромиссы, а жажда жизни подчас граничит с самопожертвованием, готовностью умереть ради своего дела или заботы о ком-либо ближнем.

Для самого же Авербаха, который в своем дебюте «Степень риска» успел объясниться в любви к первой профессии — медицине, а в предсмертной художественно-документальной ленте «На берегах пленительных Невы...» признался в нежных чувствах к родному городу, «Голос» стал его посвящением кинематографу, творческим опусом «Семь с половиной». Кино — это суета, вечный цейтнот, обиды, склоки, раздоры, всеобщее сумасшествие и непреодоленная любовь. Один из самых колоритных персонажей фильма — неуловимый и капризный композитор, чародей и уличный обманщик в одном лице, виртуозно сыгранный Сергеем Бехтеревым. Можно догадаться, что, наверно, имелась в виду необычная во всех отношениях персона Олега Каравайчука, чья музыка — как незабываемый фирменный знак «Драмы из старинной жизни», «Монолога» и «Чужих писем». Возможно, «Голосу» не хватает его радостной фальцетности, какого-то нервно-торжествующего звучания — и эта картина с музыкой Николая Каретникова, наряду с «Фантазиями Фарятьева» (композитор — Альфред Шнитке), представляется самой мрачной и безысходной в творчестве Ильи Авербаха. Дальше — тишина.

Кудрявцев С. Шкатулка // Экран и сцена. 1999. № 6. Февраль.