По забавному совпадению, едва ли не каждый, с кем я пыталась встретиться на «Ленфильме» в сентябре—октябре, восклицал одно и то же: «Ах нет, сейчас невозможно, у нас, знаете, такое творится! У нас снимает Авербах!»
Творилось, впрочем, для — студии обычное дело: снималось кино. Но съемочными площадками для группы «Голос» стали не павильоны студии, а ее коридоры, вестибюли, кафе, информбюро, двор... Может быть, поэтому к новому, еще не завершенному фильму режиссера Ильи Авербаха на студии особое отношение, особая причастность — он делает фильм о кино.
Голос. Съемочная площадка // Ленинградский рабочий. 1982. 15 января.
Мы были бы благодарны создателям «Голоса» — сценаристу Н. Рязанцевой и режиссеру И. Авербаху уже за то, что их фильм опровергает расхожие, обывательские представления о
Смешное и грустное, существенное и несущественное, технические проблемы и муки творчества — все спуталось в клубок, из которого с трудом, то и дело обрываясь, вытягивается нить будущего фильма.
Она снята с какой-то насмешливой нежностью, эта суета сует — быт профессии, настолько слитой с жизнью героев, настолько для них «личной», что в титрах многим из них даже имена не даны: просто Режиссер, Сценарист, Композитор.
Смысл же ее открывается нам постепенно, по мере того как фильм движется к фильму, упрямо возникающему из неразберихи.
‹…› что поделаешь, если из-за серьезного умного лица фильма порой пытается выглянуть зареванное личико мелодрамы: в вестибюле студии фотография Юли в траурной рамке, в тонателье, озвучивая последние реплики ее роли, взахлеб рыдает подруга-актриса. Ах, сколько раз это уже было на экране! Сколько раз артисты насмерть сгорали творческом огне. Так и тянет вышутить классическую мелодраматическую ситуацию о жертвах искусства. Но фильм не дает иронии слишком уж разгуляться. Отдадим должное вкусу и такту режиссера И. Авербаха: собственный голос не изменил ему в попытке «перекричать» драматургию. Смерть героини «подана» им чуть-чуть не всерьез, «как в кино», — вот Юля, возвращаясь в больницы после очередного побега в студию, прощается с мужем: «Помнишь, как уходила твоя любимая актриса в каком-то старом фильме?» И уходит, покачиваясь на каблуках и вскинув руку в «диафрагму» темноты. Отдадим должное исполнительнице роли Юлии — Н. Сайко. Она сумела сыграть талант ‹…›.
Басина Н. Профессия: быть собой // Труд. 1983. 23 января.
В «Голосе» без труда обнаруживаются мотивы, связывающие его с прежними работами Авербаха. Нравственные коллизии «Степени риска» и «Монолога», «Чужих писем» и «Объяснения в любви» своеобразно отзываются и преломляются в новой его ленте. И тем не менее на этот раз режиссер сделал картину странную и неожиданную, картину, до крайности обнаженную и откровенную и вместе с тем холодновато-трезвую, подчас даже излишне рассудочную. Классичной строгости и цельности, ясности и стройности в этой картине, как не ищи, не обнаружишь. Буквально с самого начала ленты не покидает ощущение, что режиссер сознательно идет на отказ от самых простых решений, постоянно усложняя себе и без того сложную задачу.
Совсем по-иному, непривычно, в ином эмоциональном ключе работает здесь давний соратник Ильи Авербаха оператор Дмитрий Долинин. Тонкая лиричность, одухотворенность, прозрачная «светопись», свойственная фотографии Долинина, сменилась вдруг скупостью и аскетизмом. Голые студийные стены, меж которыми, кажется, буквально выкачан воздух, где не спрятаться от чужих глаз. Неуютные интерьеры, в которые никак не вписаться человеку. Даже солнечные блики, столь любимые Долининым, здесь словно пробиваются через тонкий слой пыли на стекле. Ничего, что помогло бы хоть как-то опоэтизировать, приукрасить ту святая святых, где снимается кино.
Из всего съемочного процесса неспроста выбран внешне самый невыигрышный период — период монтажа и озвучения. Когда картина уже снята, но ее еще нет. Именно в этой ситуации случайно найденный ход, решение вдруг кажутся открытием, и хочется верить, что картина складывается, что необходимое свершилось, а через мгновение — ощущение полного провала, разочарования, краха. Отсюда нервные всплески и срывы, перепалки, оскорбления, отсюда — несправедливость к окружающим. Но отсюда же и любовь к ним, и вера в них. Бестолковая беготня по студийным коридорам, разговоры до хрипоты, до звона в ушах, мелькание лиц. И тут же, по контрасту, вечная собранность, ни на минуту не покидающее напряжение, когда на бегу, и за чашкой кофе, и в парикмахерском кресле —все мысли об одном, об одном, об одном. Странная игра взрослых людей. Игра, которая для них и есть жизнь. Игра, в которую играют не понарошку, в финале которой может быть всякое.
Потому и страсти, и отдача, и слезы — все в этой игре всерьез.
...Когда б вы знали,
из какого сора
Растут стихи,
не ведая стыда...
Похоже, новый фильм Рязанцевой и Авербаха — именно об этом. И тогда утрачивают свое значение вопросы: хорошую или плохую картину сделала съемочная группа, талантливая или посредственная актриса Юлия Мартынова. И тогда важным становится другое: стремление понять, КАК «растут стихи», следуя ахматовским строкам, попытаться проникнуть в «тайны ремесла».
Как это происходит, что из тоненькой книжечки сценария, из невообразимого хаоса, где смешалось все — люди, техника, съемочная аппаратура, из открытий и ошибок, поминутно меняющихся местами, как из всего этого получается фильм? Как это происходит, что из абсолютной фикции вдруг рождается запечатленный на пленку кусок живой реальности? И еще: чем платит человек за эту реальность? ‹…›
Однако позиция режиссера, заявленная в тексте роли, не материализуется в экранном существовании героя, сыгранного Л. Филатовым. Постановщик ленты «Правила игры» режиссер Сергей Анатольевич оказывается малоубедительным. За тем человеком, какого играет Филатов, не ощущается одержимости и истовости, на которую роль рассчитана, не ощущается той человеческой значительности, той силы, которая способна была объединить весь съемочный хаос, направить в единственно нужное русло ту беспорядочную суету, заставить из этого «сора» расти «стихи».
Просчет этот мог оказаться решающим, если бы не спасительный прием — «фильм в фильме». Благодаря ему позиция Сергея Анатольевича в полной мере реализуется Ильей Авербахом в его картине про то, как снимается фильм «Правила игры». Не случайно в ленте «Голос» нет неглавных персонажей. Появление людей на экране не предопределено сюжетной функцией Авербахом, в его картине функций у героев Авербаха просто нет. Они входят в фильм, повинуясь прихотливым, часто алогичным обстоятельствам реальной жизни реальной актрисы. Авербаху важна не сюжетная функция человека на экране, а содержание его личности, ее неповторимость. И тогда равно нужны и значимы оказываются и случайно проходящие по студийным коридорам люди, и соседка Юли по больничной палате (превосходный дебют в кино балерины Аллы Осипенко), и девочка-монтажер, и медсестра в клинике. Запоминаются не только те, кому «по штату положено» запоминаться, — актеры, режиссер, сценарист, композитор, второй режиссер, но и те, кого обычно в титрах упоминают под общей «шапкой»: «В эпизодах».
Совсем не случайно И. Авербах наряду с известными актерами Глузским, Т. Лавровой, В. Шиловским, Е. Никищихиной снимает в своей ленте и непрофессиональных актеров — кинорежиссера Георгия Калатозишвили, Аллу Осипенко, работников студии «Ленфильм». Ему важно обнаружить на стыке профессиональной актерской игры и работы непрофессионалов иной принцип существования персонажей на экране, не укладывающийся в привычный канон. Потому-то и возникает в фильме полифония человеческих голосов, что каждый из них слышен, не тонет в общем хоре.
И все же есть в этом многоголосье один ведущий мотив, голос, подобный голосу первой скрипки, — линия актрисы Юлии Мартыновой. Линия, которая складывается в историю, в законченный сюжет, потому что у этой линии есть точка: смерть героини. По идее, эта точка и должна была свести воедино все разрозненные, самостоятельные линии картины, наконец-то обнаружить смысл всей этой беспорядочной беготни, помочь прорасти из этого «сора» «стихам».
На наш взгляд, в фильме Ильи Авербаха этого не произошло. Словно убоявшись, что зритель не поверит в серьёзность переживаемых героями драм, в сложность профессии, в мучительность поисков или решит, что вся боль, все траты человеческие были напрасны, режиссер под занавес вдруг начинает стремительно сводить концы с концами. Так, финал «Голоса» совладает с озвучением финального эпизода вымышленной ленты. Перед нами проходит панорама лиц участников съемочной группы, словно впервые отрешившихся от вечной гонки, от мелочных стычек, лиц, просветленных, одухотворенных общим — наконец-то общим — переживанием. Да, Юли не стало — но есть этот фильм, где осталась она. Юля Мартынова. Не слишком ли запоздалое и слабое утешение? Ведь последний фильм Юли Мартыновой так и остался для нас загадкой. И не вступает ли в диссонанс это, чуть ли не патетическое звучание финальных кадров «Голоса» с общим настроем картины?
Желание обязательно закончить историю о том, как съемочная группа работала над фильмом «Правила игры», победило. Но в
Павлов Ю. И растут стихи // Смена. Л., 1983. 25 января.