О фильме «Весна» написано и сказано уже, казалось, все, что можно сказать. Зрителя заботливо предупредили, чтобы он не удивлялся тому, что одна и та же Л. Орлова появится в двух образах одновременно, внешне схожих, но различных по характеру: ученой Никитиной и опереточной актрисы Шатровой. Н. Б. Черкасов, который уже столько раз удивлял искусством перевоплощения, сейчас без всякого грима играет кинорежиссера Громова. ‹…›
‹…› вот что удивительно: хотя зритель заведомо знает все, что будет показано, и все «секреты» расшифрованы заблаговременно, — не умолкает в зале смех, и люди не устают ни смеяться, ни удивляться. Да оно, впрочем, и естественно. Разве перескажешь прелесть предутренних пейзажей Москва-реки, и силуэты лодок, тихо покачивающихся в туманной дали, и невыразимо прекрасные очертания Кремля, в залитые солнцем просторы московских проспектов и площадей, по которым о песней шагают искрящиеся счастьем участники парада юности... Один из лучших наших кинооператоров Юрий Екельчик немало содействует успеху новой комедии.
Точно так же никакой рассказ не заменит и не восполнит непосредственного наслаждения высоким искусством актера, умеющего, как писал когда-то Гоголь, схватить не только платье и тело роли, но и душу ее. Такова, к примеру, игра Л. Орловой, артистично раскрывающей привлекательный характер ученой Никитиной, внешне замкнутой, но полной неиссякаемой творческой энергии, женщины смелого и ясного ума, живого, действенного отношения ко всему происходящему вокруг. Более традиционна трактовка роли двойника Никитиной — опереточной актрисы, наивной и простодушной, — но тут уж вина сценаристов, которые непомерно часто соскальзывают на слишком уж проторенные комедийные дорожки. Это относится, в частности, к гротесковым образам безнадежно влюбчивой старой девы-домоуправительницы Никитиной, которую с настоящим комедийным блеском играет Ф. Раневская, и невежды, проходимца Бубенцова (артист Р. Плятт).
Зритель достойно оценивает и виртуозную ловкость комбинированных съемок, и естественность, мягкость, с которой играют роли кинорежиссера и его помощника Н. Черкасов и Н. Коновалов (безвременно умерший накануне выхода «Весны» на экран), и лаконичность язвительной сатиры Рины Зеленой (гримера), и мастерство исполнения многих эпизодических ролей. Соединенные усилия режиссера, актеров, оператора, композитора (И. Дунаевский) дают живую жизнь комедии, в забавной и шутливой форме говорящей о нешуточных вещах ‹…›.
Никитина отчитывает режиссера за поверхностный, штампованный подход к среде, которую он взялся показывать.
«В этом сценарии, — говорит она, прочитав сценарий о самой себе, — я не вижу души человеческой... И вашей души». К чести режиссера Громова, он умеет не только говорить, но и слушать. Громов принимает эту отповедь к сведению и руководству. Он, осознав свою ошибки, с хорошей искренностью говорит помощникам, как важно знать и изучать ту жизнь, которую изображаешь, быть верным правде жизни. Этот призыв относится и к авторам «Весны», иной раз отступающим от собственного правила.
Бесцельно укорять Г. Александрова, что он как-то «исказил» облик пока еще не существующего Института солнца, где проводит свои опыты Никитина. Это фантазия, это улыбчатый взгляд в будущее, но будущее недалекое, потому что в этих полуфантастических, полных света и сияния, сверкающих залах «храма науки», в этих чудесных зеркальных конструкциях мы видим как бы обобщенный образ многих сегодняшних лабораторий советских ученых...
Музыкальная комедия не обязана детально воспроизводить процесс научных изобретений героя. Ясно одно, — и это хорошо передается, — опыты Никитиной одушевлены мечтой о счастье человека, его радости, богатстве его жизни. За формулами виден человек. Тем большее недоумение вызывает показ той области жизни, которая заведомо известна режиссеру и сценаристам. Театр, в котором актриса Шатрова обретает первый успех, показан по голливудскому шаблону буржуазно-мюзикхольного «ревю» — неизменной принадлежности стандартных американских кинокомедий.
Чего, чего только нет в этой пестроте песен и танцев: «и черти и цветы», и ковбои, и цыгане, и классические пачки, и русалки, и змей-горынычи, и апаши — все, что угодно, но только не атмосфера сцены, не кулисы советского театра!
Это замечание можно отнести и к тому, как показана в «Весне» жизнь киностудии, где снимается фильм «Ученая». Смешно и эффектно столкнуть человека, впервые попавшего в студию, с «живыми» Пушкиным, Глинкой и двумя Гоголями одновременно. Но, как ни сильно было увлечение киноработников исторической тематикой, одними великими тенями прошлого ателье советской киностудия никогда не заселялось. Погоня за внешним эффектом уводит от правды жизни. Между тем жизнь настоящая, не выдуманная, жизнь наших киностудий могла бы дать неисчерпаемый материал для кинообозрения. Далек от жизни и слащаво-глуповатый образ наивного журналиста, бегающего за Никитиной и влюбляющегося в ее двойника.
Путешествуя по ателье, режиссер Громов цитирует чудесные слова Гоголя о «побасенках». «...Побасенки!.. А вон протекли века, города и народы снеслись и исчезли с лица земли, как дым, унеслось все, что было, а побасенки живут и повторяются поныне... Побасенки!.. Но мир задремал бы без таких побасенок, обмелела бы жизнь, плесенью и тиной покрылись бы души...»
Черкасов искренно и воодушевленно произносит эти прекрасные слова, к ним внимательно и увлеченно прислушивается Никитина. И естественно, хочется, чтобы так же внимательно в них вслушивались все те, кто с хорошим упорством работает в интереснейшем жанре кинокомедии.
В «Весне» мы встречаемся с живыми и привлекательными образами новых людей нашей действительности, — и в этом неоспоримое достоинство комедии. Продолжая и развивая творческие поиски, начатые в популярных фильмах «Веселые ребята», «Цирк», «
Дрейден С. «Весна» // Ленинградская правда. 1947. 11 июля.