Виктор Матизен
Добротно сделанный, хотя и не очень придерживающийся фактов исторический фильм. Антитеза сталинскому «Петру I». Царевич представлен не олицетворением старой России, а порождением отцовских реформ — это человек с разбуженным самосознанием, протестующий против деспотизма. В итоге к знаменитой картине Ильи Репина добавилась картина Виталия Мельникова «Петр Грозный убивает своего сына».
Георгий Капралов
Висит в музее картина Николая Ге «Петр допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе». Картина всем известна, но кто не задавался вопросом: о чем говорили они? До перестройки на этот вопрос существовал один ответ, как истина в последней инстанции. Виталий Мельников заглянул в иные книги, прислушался к иным голосам. Не нарушая исторического интерьера, он вошел в него через другие двери и еще раз доказал, что истина никогда не может быть в последней инстанции.
Ирина Любарская
Есть отличное жанровое определение — нестыдное кино. В качестве пилотного фильма для предстоящего телесериала «Царевич» очень хорош. Как самостоятельное художественное произведение — более чем средняя картина. Только чудовищным фоном можно объяснить наличие у этого фильма режиссерских и актерских фестивальных наград.
Наталья Сиривля
Историческая трагедия, перекодированная з жанр семейной драмы. Музейные интерьеры, хорошо пошитые костюмы и игра Станислава Любшина придают зрелищу налет интеллигентности и культурности. Русская история для домохозяек, что ж — ничего плохого в этом,
Сергей Шолохов
«Царевич Алексей» меня совершенно потряс. Я просто не предполагал, что сейчас можно сделать исторический фильм, и сделать его с размахом. Оказалось, что современные актеры могут играть исторических персонажей. Я абсолютно поверил царевичу Алексею — этот чудесный юноша внушил чувство приязни, которое давно не было мне знакомо. Очень понравился Петр — я видел Виктора Степанова в жизни, и я совершенно не узнал его на экране. Искусство оператора, режиссера и актера заставило меня поверить, что это и есть Петр. После Николая Симонова трудно играть Петра. Не искусство... А историческая версия мне была совершенно до лампочки.
Даниил Дондурей
Естественная попытка ответить на потребность в историческом кино. Лет десять назад этот фильм, возможно, показался бы добротно поверхностным, в меру картонным. Но сейчас, когда все смотрят блистательные костюмные английские фильмы — не только «Разум и чувства», но даже телесериалы — «Царевич Алексей» конкуренции не выдерживает.
Ольга Шервуд
Настоящий исторический роман, да еще сочиненный понемногу
Юрий Богомолов
Фильм Виталия Мельникова вторгается в пространство мировоззренческих споров — наше кино давно отучило нас от такой своей функции. Дмитрий Мережковский рассуждал о том, какая Русь нам нужна — почвенническая или западническая? В этом смысле его симпатии были на стороне царевича. А здесь режиссер вытаскивает другое: в какой степени человек зависим или свободен от государства? А мы именно об этом сейчас и спорим — о том, какова роль государства в жизни частного человека и какова роль частного человека в жизни государства. Я не верю в разговоры о том, что интерес к историческим картинам может быть обусловлен всецело любопытством к собственной истории. По мне, любая историческая картина представляет интерес только в той степени, в какой она помогает понять сегодняшний и предсказать завтрашний день.
Мирон Черненко
Давно мечтаю о фильме, про который можно писать в рубрике «историко-контрреволюционный фильм». Про благородных белых, коварных красных и неверных зеленых. То есть, чтобы наоборот. В идеале видится мне картина «Сын убивает своего Ивана Грозного». Был царевич Алексей предатель и реакционер, а стал ангел во плоти. Напротив, был папа его, Петр Великий, прогрессивным, а стал параноиком. Был автором идеи Толстой, а стал Мережковский... Ну, и что?
Лев Аннинский
Как умер сын Петра Великого, несчастный царевич Алексей, теперь уже в точности не скажет никто. Есть затуманивающее истину официальное заключение оттого же 28 июня 1718 года: пополудни, в шестом часу, будучи под караулом в гарнизоне - преставился. Есть неофициальная догадка Пушкина об истине: умер отравленный. Есть беллетристическая и потому вовсе не претендующая на истину версия Мережковского: отец, ослепленный гневом, запытал сына до смерти. Версий много, потому что интригует сама ситуация — редкостная возможность задать истории запрещенный вопрос: а если бы? Понять, кто он все-таки: лицемер или святой. Замышлял противу отца или не замышлял. Писал возмутительные письма сенаторам и архиереям или не писал. Нет ответа и в фильме. То ли хотел писать, но не писал, то ли все же писал, но не посылал. Единственное, что из фильма ясно: убиенного жалко. Это знак сегодняшнего общественного настроения. Жалко Алексея Петровича, как жалко и Алексея Николаевича, в Ипатьевском подвале застреленного. Такое замещение одного Алексея другим тоже в духе наших нынешних реставраторских каяний.
Наталья Ртищева
В рамках классических традиций и нового взгляда — кино безупречное. Вдумчивый все-таки, спокойный, профессиональный режиссер — Виталий Мельников. Не суетится. И актера хорошего нашел на замену Николая Черкасова — Алексея Зуева. Вроде из того он времени, а вроде и из нашего.
Любовь Аркус
Если Мережковский был прав и Петр действительно убил Алексея, то для воплощения подобной версии Шекспир был нужен, и никак не меньше. Трагедию невозможно перевести на язык исторической беллетристики. Даже авторы толстых романов из жизни русской истории не польстились на этот сюжет-загадку: спрямления ходов здесь не работают, а любое психологическое объяснение рушит сюжет. Как ни странно, Владимира Петрова с его Петром Первым конца тридцатых спасла могучая идеологическая подтасовка — ничтожность отцовских чувств перед интересами государственными. И заимствованный сюжет «отец — сын — жертва во имя» был к тому же сыгран великими театральными актерами. Концепция добротного фильма Виталия Мельникова имеет тот недостаток, что слишком вежлива и отстранена от русской истории, с которой в близкие отношения не вступает.
Нея Зоркая
Исторический жанр. Все в порядке: кафтаны, букли, прекрасная архитектура. Петровское время. Но постепенно проступает другая история. История о безграничной власти, которая неизбежно ведет к злодейству, разрушает самое себя и отравляет окружение. Проступает история юноши, сначала неприятного, несимпатичного, даже отталкивающего, который потом становится вам сыном и братом. Алексея и его красавицу Ефросинью до слез жалко. Петра не жаль.
Сеансу отвечают: Царевич Алексей // Сеанс. 1997. № 16.