О стиле поэтике, о своеобразии Мельникова как художника написано удивительно мало. Может быть, виной всему та черта его дарования, о которой хорошо сказано у Н. Горницкой, первого биографа-исследователя нашего режиссера: «На первый взгляд, будто и нет режиссерского приема — настолько все просто, доподлинно, хорошо знакомо. Но именно узнаваемость и простота — творческое кредо режиссера». В той же статье убедительно прослежено, как фильмы Мельникова, в их совокупности, становятся бесконечной вереницей социальных типов: бульдозерист, штукатурщица, бетонщица, шофер самосвала, ткачиха, прораб, студент, священник, актриса, мастер телеателье, музыкант... Теперь, после «Двух строчек мелким шрифтом», мы добавим: историк, научный работник... От социальных типов легко сдвинуться к социальным проблемам, общеизвестным болевым точкам, распространенным формам неблагополучия. Действительно, социолог-публицист легко найдет в картинах Мельникова материал для размышлений об отношениях супругов, о тяжести дома на плечах женщины, об отношении к работе, к будущему ребенку, к вопросам заработка, жилья, о заносчивости подростков, о сложностях взаимопонимания между разными поколениями...

Только сам Мельников никогда не становится публицистом.

Зоркость на социальные приметы нужна ему совсем для другой цели.

«Проблемы» в его фильмах наличествуют, но сам он, похоже, не считает их проблемами.

В «Семи невестах» смена социальных типов и слоев становится сюжетной динамикой. Все легко узнаваемо и верно до сгущения характерных черт, до карикатуры, но то, что происходит на экране и в сердце героя, обусловлено другим. Типы сменяют друг друга, а действие развертывается в каждом эпизоде, простите за каламбур, однотипное.

Так в алгебраической формуле а или b или х или y могут приобретать самое разное значение, вплоть до отрицательного, сама формула остается верна. Хотя в одном случае приходится орудовать мизерными величинами, в другом — миллионами.

Разгадка простоты и даже внешней подчеркнуто скромной «простоватости» картин Мельникова лежит в этом качестве его поэтики.

Владимир Валуцкий, сценарист «Чукотки» и «Семи невест», писал о режиссере: «В двухверстке человеческого характера глубже всего и проявляется то лукавство, которое характерно для Мельникова-художника. Ибо значительное видится через малое и малое приобретает значение большого. А в парадоксальном столкновении этих, казалось бы не соединимых, величин рождается многомерность, стереоскопичность характеров, неоднозначность авторской мысли — приметы живого искусства». Вспоминая опыт «Чукотки», Валуцкий отмечает, что можно было завернуть приключенческий сюжет на много серий — о первом советском губернаторе огромного края, — и добавляет: «Но нам вспомнились семнадцатилетние командиры времен гражданской войны, и в фильме появилось нечто более значительное чем сюжет: появилось лукавое несоответствие масштабов исторических и географических с масштабами жизненного опыта героя, с его полудетской наивностью, юной беззаветностью. И сюжет не без некоторого натиска режиссера на авторов — отступил перед личностью Алеши Бычкова».

«Лукавое несоответствие масштабов»! Прекрасная формулировка, когда мы говорим о Мельникове.

И ничего удивительного, что тот же В. Валуцкий считает Мельникова, в разрез с общепринятым взглядом, по преимуществу лириком, правда, лириком, который маскируется и не желал бы предстать перед суровой публикой в чисто лирическом качестве: «Он — как музыка в его фильмах, ее мало, ее вроде бы и нет, но вот она вдруг прорывается широкой лирической темой и, словно застыдившись самой себя, пропадет, сменяясь грохотом какого-нибудь угрюмого грузовика.

Лирик под маской бытописателя. Философ, прикидывающийся социологом. Сатирик, как будто озабоченный лишь тем чтобы рассказать занятную байку...

Противоречивый сплав полярностей? На самом деле это — следствие общей цельности, естественной законченности дара, некоей шароподобной структурной завершенности.

Есть мастера «живописного», или «театрального», или «литературного» кино. Кто-то своим фильмом хочет страстно, по-ораторски «поставить вопрос». Кто-то другой не скрывает, что больших идей у него в заначке нет, а есть живое стремление позабавить зрителя, развлечь его неожиданной комбинацией знакомого...

Анализировать таких художников, такие произведения — истинное удовольствие для искусствоведа. Надо только все время иметь в виду, что в данном случае главное — скажем, повышенная экранная изобразительность или длинные плавные актерские сцены, — а что подсобно, как неизбежные подпорки, с которыми надо мириться, нисколько не переоценивая их роль.

Такой однобокости у Мельникова нет. Пожалуй, лучше сказать, что он ее боится.

В наш век узких специалистов, наверное, легче всего преуспеть тому, кто фанатично отрабатывает только спринтерские дистанции или, наоборот, готовит себя к в марафонцы.

Мельников принадлежит к другим, к тем, кто поклоняется старомодному многоборью, кто с талантом бегуна совмещает еще уменье владеть шпагой или сидеть в седле.

Что-то невольно должно даваться ему лучше, что-то — труднее, но он изначально, заведомо шарахается от односторонности.

Всем ясно, например, что «Женитьба» — произведение сатирика, что происходящее в пьесе должно быть очень смешно и, к тому же, по-театральному сочно, смачно. А он сатирическую струю перекрывает открытой, пронзительной лирикой, основной ключ берет в миноре и вдобавок упорствует, изощряется, пускается на любые приемы, только бы испарилось без следа ощущение театральности, бутафорской замкнутости происходящего. ‹…›

Сюжет «Двух строчек» тезисно, плакатно ясен. Другой постановщик, не маскируясь, пошел бы, может быть, на обнажение приема. Какие там характеры! Зачем они здесь? Пусть люди останутся наполовину условными фигурами, «рупорами идей», — ведь нам же, честно говоря, совершенно все равно, каков он, Голубков, суров или доброжелателен, лишь бы стоял за правду, несмотря ни на что. Его отношения с женой, с соседкой, с приятелем из ГДР — экие, право, околичности...

Мельников, еще на стадии сценария, старательно обживает, утаптывает среду действия и продолжает это в процессе съемки. ‹…›

Дёмин В. Виталий Мельников. Три беседы с режиссером. М.: БПК, 1984.