Мы решили здесь [в Петрозаводске], вдали от начальства, отснять весь материал, здесь же смонтировать его и явиться из экспедиции с практически готовым фильмом. Утверждать актеров ты тоже не спешили. Я собирался представить их, когда начальству уже некогда будет выбирать, колебаться и размышлять. Такие маленькие хитрости иногда помогают. ‹…› Утверждение Зилова я намеренно оттягивал. Если раскроешь кандидатуру Зилова, то раскроешь и всю идеологию будущего фильма. Лучше это делать в самую последнюю очередь.
Артистам нет дела до дипломатических уловок, к которым приходится прибегать иногда постановщику. Олега Даля я, конечно, знал и по театральным работам, и по ленфильмовским картинам. С самого начала я считал его наиболее подходящим кандидатом на роль Зилова. Олег, в свою очередь, прекрасно был осведомлен обо всех переговорах и моих встречах с другими артистами. Он тоже считал, что это его роль, и болезненно переживал мое молчание.
Первая встреча была у нас напряженная. Для начала я решил не вызывать его официально на «Ленфильм» и предложил по телефону встретиться в любом удобном месте. После длинной паузы последовал сухой ответ: «Приезжайте ко мне, если желаете». Я приехал. Олег был безукоризненно вежлив, ироничен и слегка ядовит. После положенного светского вступления он спросил: «Ну и когда же вы намерены пригласить меня на пробы?» Я сказал, что проб не будет, что я хотел бы только выяснить, совпадают ли наши представления о роли и о пьесе. Если совпадают, поговорим про оргпроблемы и начнем снимать. «Долго же вы думали!» не сдержался Олег. Я сказал, что у меня такая работа, «Когда мне выезжать? — спросил Олег. Я попросил его выехать на следующий день и предупредил, что все мы не вернемся ни в Москву, ни в Питер до самой осени. Даль внимательно на меня посмотрел. «Вот это правильно!» — сказал он. ‹…›
Репетировал Олег самозабвенно, не жалея себя. Видно было, что он много думал о роли и готовился к ней. Его жена, Лиза Апраксина, делала все для того, чтобы Олег был покоен и полностью отдавался роли. Он был этой ролью одержим! Я заметил, что в нем постоянно живет беспокойство. Какие-то звоночки-молоточки раздумий, напряженности звенят-постукивают в нем, не дают покоя. Все эти дни и ночи в Петрозаводске он не переставал быть Зиловым. Он мог говорить о мелочах, шутить отвлекаться, но он все равно оставался Зиловым — как Зилов тосковал, ждал, отъезда на любимую утиную охоту, терзался неразрешимыми зиловскими проблемами. Такое длительное постоянное напряжение — опасная вещь. «Вот „развяжу“, как Зилов!» — шутливо грозился Олег. ‹…›
Это хорошо, что Олег Даль ничего не знал о неприятностях с выпуском картины. Он выглядел уставшим и каким-то опустошенным. После такого творческого напряжения трудно переключаться на обыденную работу. А работа на «Утиной охоте» была еще и праздником для всех нас. Подобной работы ни у Олега, ни у всех нас не предполагалось. Предполагалась безнадега. Недели через три-четыре я получил от Олега письмо. Письмо было на тетрадном листочке. Оно было какое-то торопливое. Олег сообщал, что отвык от безделья, ищет материал для чтения на радио, но, конечно, лучше бы посниматься. Если можно, он просит прислать что-нибудь подходящее для работы в нашем телеобъединении. На полях тетрадного листка изображены были рукою Олега человеческие следы, ведущие к аккуратно нарисованной могилке с крестом. «Ну и зиловские шуточки», — подумал я. Ответить ему я не успел. Еще через неделю я узнал, что Олег нелепо, трагически погиб в Киеве. Я никогда не писал и никому не рассказывал об этом. И так много глупостей болтали после его смерти. Роль российского «лишнего человека» Олег Даль сыграл блистательно и до конца.
Мельников В. Жизнь, кино. СПб.: Сад искуств, 2005.