Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Снимался фильм трудно...
Алексей Герман о работе над фильмом

Было время, когда от мысли поставить «Операцию «С Новым годом» я совсем отказался. Режиссер Николай Розанцев уговорил меня отдать сценарий ему. «Чего ты на нем сидишь? Ведь он у тебя не получается», — наседал он на меня, пока я не сдался. Впрочем, сценарий не получился и у него. И он тоже от него отказался. Как видно, и в этом была судьба.

И все-таки мысль поставить «Операцию» меня не оставляла. Отец был болен, я знал, что на его помощь рассчитывать уже не могу. У меня была его проза, были записи рассказов Никифорова, но не было уверенности, что я как сценарист с этой работой справлюсь. В чем-то я человек крайне уверенный в себе, в чем-то — крайне неуверенный: в данном случае имело место последнее. Короче, я стал искать сценариста.

На съемках фильма «Проверка на дорогах». Реж. Алексей Герман. 1971 © Киностудия «Ленфильм»

Фрижетта Гургеновна Гукасян, в то время главный редактор первого объединения, предложила пригласить Эдуарда Володарского, дала почитать его рассказы, первые сценарные опыты. Я приехал к нему; тогда он был нищ, жил в коммуналке с котом, из-за которого враждовал с соседями, пил, был честен, талантлив, человечески прелестен. Свой первый гонорар за сценарий он принес во ВГИК и, усевшись в фойе, раздавал его всем, кто проходил, не оставив себе даже на опохмелку. А в деньгах он нуждался, подрабатывал на сахарном заводе грузчиком.

Сценарий он написал сравнительно быстро. На студии его приняли без всяких сложностей, и мы приступили к работе. Начали с отсмотра хроники в Госфильмофонде. Сколько ее там, страшной, потрясающей! Предатели, изъясняющиеся в любви к Гитлеру теми же словами, какими неделю назад клялись в преданности Советской власти. Колонны наших пленных, забившие дороги до горизонта. Несут раненых на плащ-палатках; бежит наш солдат, не знает, куда бежать, спрашивает у оператора. Красноармейцы сидят на деревьях, спасаясь от собак, которыми их травили; выводят пленных из каких-то подвалов, вынимают из обгоревших танковых люков. Нельзя было не плакать, видя все это.

Мы смотрели все, что можно было посмотреть про партизан. Многое в тех лентах, где использовался этот материал, не показывалось. Например, то, что партизаны частично были одеты в немецкое обмундирование. «Поступаем на иждивение к Адольфу Гитлеру», — была такая распространенная партизанская шутка. Хроника же показывала их одетыми только в советское, чуть ли не по полной армейской форме. Мы тщательно готовили материал по каждому эпизоду, выклеивали огромные щиты фотографий, с которыми сверяли каждого актера на любую самую маленькую роль, каждого типажа. ‹…›

Актерские пробы, как мы их вели, были для студии непривычны, Мы нарубили в лесу елового сухостоя, поставили посреди студийного двора на крестовинах импровизированный лес, а в нем — телегу, стог сена, шалаш. Здесь и снимали, иногда под дождем, добиваясь ощущения настоящей природы. Пробы были высоко оценены студией, но при всем том многих актеров мне не утвердили. Вызывали возражение и Быков на роль Локоткова (руководству больше нравился в этой роли Глазырин, он был привычнее, официальнее, что ли), и Заманский — Лазарев, слишком уж трагичными казались его глаза, и Одиноков на роль Ерофеича; с такой внешностью принято было играть героев беспорочно положительных, а этот — нормальный конформист, готов продать Лазарева, хоть сам же ходил с ним на дорожную проверку. Но поскольку пробы были убедительные, взять актеров, которых я хотел, мне позволили, хотя и не рекомендовали.

Вспоминая сейчас съемки «Операции», думаю: «Как молоды мы тогда были! Каких все это требовало сил! Сколько счастья и отчаяния было для нас в этой работе!». Вадим Гаузнер, мой второй режиссер, у которого в этот момент родилась дочь, приехал забирать ее в роддом на игровой немецкой военной машине, в грязной куртке прямо с площадки, встретил жену и, так и не довезя ее до дому, вернулся на съемку. А когда у нас не получилась снимавшаяся в режиме — повторить нельзя — панорама для подтитрового фона (мы все отрепетировали, но только, чтобы зря не заставлять мокнуть актеров, не включали пожарные поливалки и забыли, что в моменты остановок падает давление воды), оператор сидел рядом со мной и плакал, говоря: «Я свинья, подлец, уволь меня!» Сегодня мне видны многие огрехи и несовершенства картины, и все же снять ее так, как тогда, при том, что опыта с той поры заметно прибавилось, я бы не смог. Фильм получается только тогда, когда снимаешь его в состоянии атаки.

Продолжение съемок должно было происходить в Калинине, и здесь на нас обрушилась внезапно ранняя зима. А нам по сценарию нужна осень. Если переводить все на зиму, то что делать с началом, уже отснятым? ‹…› 

Ну, а тогда, мучаясь над «Операцией «С Новым годом», я, поразмыслив, придумал перенести уже снятую сцену с отравлением картошки в пролог, которого в сценарии не было. И понял, что так получается даже лучше: выкопали, перетравили картошку и тут же сразу зима. Перестроились на зиму, сняли первый эпизод и... все опять растаяло. Сидим, ломаем голову, как быть. Входит наш директор, Феликс Эскин, я ему: «Ты директор, решай, что снимаем: зиму или осень». — «Зиму». И тут же входит ассистент режиссера, в мокром насквозь плаще — опять пошел дождь. Эскин кричит: «Нет. Осень. Осень. Снимаем осень». — «Нет, — сказал я. — Ты уже решил — зиму. Снимаем зиму».

На съемках фильма «Проверка на дорогах». Реж. Алексей Герман. 1971 © Киностудия «Ленфильм»

Выкинули всю отснятую осень в корзину, снимаем зиму. Из-за этого, кстати, родился эпизод начального проезда немцев на телегах в тумане. Туман понадобился, поскольку ничего другого сделать было нельзя: мы нагнали пеногоном «снег» по переднему плану, а все за ним затянули дымами. И вдруг, когда все застелила белая пелена, запел чей-то голос, поехали телеги в густой дымке, я в первый раз ощутил, что картина «пошла». Я «вскочил» в нее, это уже была моя картина.

На каждой картине, раньше или позже, группа восстает против меня. На «Операции» это произошло во время поисков натуры — брошенной деревни, которую можно было бы сжечь в сцене нападения карателей на партизан. Есть разного рода интеллигентские легенды, вроде того, что где-то под Вязьмой живет старушка, у которой полна изба ампирных часов, и она продает их по пяти рублей за штуку. Из того же числа слухи о том, что брошенных деревень полным-полно, бери любую, хоть живи, хоть жги. Деревень-то полно, но они где-нибудь в трехстах километрах от районного центра и в таких, куда и на тракторе не проедешь, — ведь дом, разобранный на бревна, стоит приличных денег; а найти такую, чтобы можно было добраться с группой и с техникой, оказалось делом не мыслимым. Мы проехали пятнадцать тысяч километров, ломались на жутких дорогах — и никаких результатов. Группа восстала. Мои товарищи сказали: «Хватит! Сколько можно! Мы устали. Все время без обеда. Хоть на этот раз пойдем поедим». Я высказал им все, что про них думал и обедать демонстративно не пошел. Расхаживая возле деревенской столовой, на всякий случай спросил у куривших рядом мужиков, нет ли поблизости брошенной деревни. «Как же! Есть, — ответили они, — два километра отсюда». Я успел сходить туда и вернуться как раз, когда мои спутники выходили из столовой. Это был миг моего торжества. Случается же такое! Деревня оказалась просто идеальной для нас: если бы специально ее строили, и то сделать бы так не получилось.

 
На съемках фильма «Проверка на дорогах». Реж. Алексей Герман. 1971 © Киностудия «Ленфильм»

Для сцены сожжения нашли настоящих плакальщиц. Ту бабу, которая голосит над убитым мальчонкой, сняли незаметно для нее: поднесли стопочку, и как она заголосила, завыла! Этот ее плач мы сделали потом музыкальным сопровождением к сцене сожжения деревни.

Снимался фильм трудно, медленно, с большим перерасходом; не обошлось и без каких-то досадных для меня накладок, которых теперь стыдишься. Скажем, эсэсовцы не ходили тогда в черной форме, у них она была зеленой, да и вообще на операцию по выкуриванию партизан скорее всего послали бы не эсэсовцев, а полицаев. Я не добился настоящего народного говора, настоящей работы типажей, но при всем том в картину эту было вложено сил и души количество гигантское. Светлане иногда всерьез казалось, что я рехнулся, — ночами стоял у окна, не мог спать. «Чего ты стоишь?» — «Не знаю, что снимать — дождь или снег...»

По жанровой своей форме картина подобна вестерну, построена по его схеме: есть несчастный ковбой (Лазарев), есть злой ковбой (Соломин, сыгранный Олегом Борисовым), есть хороший шериф (Локотков), есть плохой шериф (Петушков). Но при всем том это вестерн наоборот. У Америки была своя история, у России — своя, они несоизмеримы. Такой суровой, безжалостной, оплаченной столь же кровавой ценою истории не было ни у кого в мире. Поэтому здесь не могло быть бутафорских «пиф-паф» и кинотрюков, а должна была быть густая, страшная, странная, во всех мелочах правдивая жизнь.

Эта картина — дань нашей любви к людям, о которых мы взялись рассказать, наша признательность их подвигу... ‹…›

— На «Операции «С Новым годом» мы начали применять вещи, которые сейчас стали достаточно обычными, но тогда были внове. Доставали в деревнях старую одежду, выменивая ее на новую. Собирали партизанский отряд из людей, подобранных по одному. Тогда уже начала складываться та система работы со вторым планом, которая потом четко оформилась в «Двадцати днях» и «Лапшине».

Все исполнители второго плана были поделены на четыре группы — первую, вторую, третью и группу «за камерой». Первая группа — это массовка; мы просто старались обходиться без этого слова, обидного для людей, согласившихся нам помочь. Вторая и третья группы — это окружение героев и рати, на каждую из которых типаж был отобран, одет и пострижен при моем участии, иными словами — придуман мной. И особая группа — те, кого я опекал персонально, держал при себе, за камерой, трясся, чтобы никто из них, упаси бог, никуда не пропал и не делся, следил, чтобы для каждого не забыли поставить кресло. Эти люди имели особое право — смотреть в камеру.

Неписаный закон игрового кинематографа — ни один из экранных персонажей не имеет права смотреть в камеру, или, как иначе говорят, — в стекло. Ниже, выше, левее, правее — но только не взгляд в глаза зрителю. Это исключалось. Это считалось кинематографическим браком.

Но я вдруг обратил внимание на то, что если кто-то нечаянно посмотрел в камеру, то получается неожиданный эффект: человек, принадлежащий «той» жизни, человек с какой-то своей судьбой, смотрит на тебя, принадлежащего жизни сегодняшней, как свидетель истории, через дистанцию лет обращающийся к современности. ‹…›

Точно подобранный человек, глядящий с экрана, смотрит не вообще на тебя, он смотрит тебе в душу, будит в ней что-то очень дорогое, сокровенное, «воспоминаний слабый ветерок»... Я вычислил это на «Операции «С Новым годом», хотя пока еще пользовался своим открытием очень сдержанно. На этом, в частности, построены кадры пролога: крупные планы мужиков, долго-долго глядящих в камеру. Десять метров взгляд в камеру, потом шмыгнул носом, вытер сопли, и опять взгляд в камеру еще на десять метров. Сейчас к такому более или менее привычны, а тогда это был шок, доводивший иных просто до бешенства: как? зачем столько метража тратить непонятно на что? А это была запевка, встреча с глазами людей «оттуда», получавшая свое логическое продолжение в кадрах баржи, где как контрудар воспоминаний тебя пронзают взгляды этих в упор смотрящих людей, взгляды мертвых.

Цит. по: Липков А. Герман, сын Германа. М.: Киноцентр, 1988.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera