Гия прекрасен: все «новые волны» обожали таких беспутных, суматошных бедолаг, которым до всего есть дело, которые вносят добрую ноту хаоса в скучный окружающий мир. Дополнительная причина любить героя: Гия — художник. Литавры — это так, поденщина, удивляющая его самого. На самом же деле в его голове непрестанно звучит музыка, которая прославит его, если он найдет минутку ее записать. Но Гия и жалок, достоин едва ли ни презрения. Перелетая с ветки на ветку, порхая над чужими жизнями, он, кажется, неспособен даже запомнить лицо женщины, которой объяснялся в любви. И музыку не запишет никогда: гораздо интереснее дирижировать рабочими, мостящими улицу, или артистически разгонять машины на узких улочках. Камера Иоселиани, словно тбилисский зевака, прилепившийся к Гие от нечего делать, бродит за ним с утра до вечера. Кажется, что она недоуменно покачивает головой, призывая нас в свидетели, и, всплескивая руками, задается вопросами, ответа на которые не дождаться. Была ли музыка? Да и была ли сама жизнь — или так, привиделась, придумалась, такая богатая и такая бессмысленная? 

Трофименков М. Жил певчий дрозд // 500 фильмов, изменивших мир. М.: «Афиша», 2006.