Глубокоуважаемый тов. Тенгиз АБУЛАДЗЕ!

Уверена, что в Ваш адрес идет великое множество писем и все их прочесть Вы, вероятно, не в состоянии, но не могу удержаться и пишу, чтобы выразить Вам свой восторг и преклонение перед Вашим мужеством!

Вчера, в пятый раз, смотрела созданный Вами и коллективом артистов совершенно исключительный фильм «Покаяние». Я старая женщина, лично пережившая то страшное время в истории нашей страны, и поэтому мне особенно понятна и дорога та ПРАВДА, которой пронизано Ваше великое, героическое творение!
Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста нет в картине. Все имеет глубокий смысл, отражающий истину.
«Покаяние» это не просто исторический фильм, это проявленное Вами мужество, это настоящий подвиг! Я счастлива, что хоть в глубокой старости дожила до такой открытой, такой необходимой истинной ПРАВДЫ. Низко кланяюсь Вам, Вашему изумительному таланту!
Игра, а вернее жизнь, актеров бесподобна (особенно 3. Боцвадзе). Многие эпизоды в фильме — очередь к тюремному окошку, сцена около бревен и др. — мною лично пережиты. Как символичен поток опилок, струящийся после распиленных бревен, это остатки от людей, униженных, замученных, уничтоженных, превращенных в пыль.
Эпизод очной ставки Михаила и Сандро Баратели каждый раз потрясает меня до слез, до неудержимого желания так же закричать, завопить, как кричит Михаил в своем бессилии, унижении, душевной муке от вынужденной лжи и поклепа на ни в чем не повинных людей, которым предъявлялись абсурдные обвинения, фантасмагорические, бредовые. И так же, как Верико Анджапаридзе, хочется воскликнуть: «К чему дорога, если она не приводит к храму?»
Пусть никогда, никогда не повторится подобное злодеяние, бывшее в истории нашей Родины!
От всей души желаю Вам доброго здоровья и творчества на благо живущих людей и особенно будущих поколений,
чтобы смрад проклятого прошлого не отравлял людей.
Низко Вам и создавшему фильм коллективу кланяюсь.

С глубочайшим уважением Анастасия Ивановна М., врач, историк медицины, кандидат мед. наук, г. Ярославль.
4 мая 1987 г.

Аравидзе среди нас

Наконец-то мы получили возможность посмотреть этот фильм. Еще не выйдя на экран, наделал он много переполоха в среде городской «элиты». Слова звучали разные, но мнения в общем-то сходились: «Нельзя такое показывать!», «Все в этом фильме надуманно!», «Я скажу своим студентам, чтоб они не ходили смотреть этот фильм». И это говорили люди в зрелом возрасте, жившие во времена, показанные в фильме, и даже испытавшие на себе тяжесть несправедливого обвинения.

Первое впечатление — что события фильма происходят вне времени и вне пространства. Причудливо переплетаются современные автомобили и «спецмашины» на конной тяге, средневековые латы стражников и век электричества, древнетрадиционные судейские мантии и кубик Рубика в руках прокурора. Что это? Дань оригинальности? Желание поразить, заинтриговать зрителя? Нет. К приемам аллегории и камуфляжа прибегали И. А. Крылов, Джонатан Свифт, М. Е. Салтыков-Щедрин, все те, кто, скованный по рукам и ногам беспощадной цензурой, хотел показать окружающую действительность такой, какова она есть. Не осмыслив фильм, можно легко прийти к выводу: чепуха какая-то. И вывод такой сделали многие. И после просмотра, и во время его. Поодиночке и группами вставали и выходили из кинозала. От битком набитого зала к концу сеанса зрителей оставалось меньше половины. Такое случается редко.

Уходила молодежь...

Почему уходила не досмотрев? Неинтересно смотреть? Или страшно? Действительно, страшно видеть, как ищут и находят врагов там, где их нет, как по ночам арестовывают невинных людей, детей отрывают от матери, пытают заключенных, выбивая из них нужные показания... И все это под аккомпанемент бравурной музыки и победных маршей.

Неужели такое могло быть? Было. И не в какой-то абстрактной стране. И не только это. В фильме всего не показано, даже в сжатом виде. И цель автора в другом: раскрыть, как «шаг за шагом мы создавали благоприятные условия для прихода новой тирании и позволили зажать нам рты, закрыть глаза, заткнуть уши». Символична сцена: Произвол и Фемида в четыре руки наигрывают бойкий мотивчик; затем, в процессе «суда», действует только Произвол, Фемида застыла в безмолвии, а в заключении Произвол просто берет меч из ее руки, оставив ей только весы.
В фильме мы видим похороны Варлама Аравидзе. Казалось бы, логичен вывод, что с его смертью автоматически канут в Лету все кошмарные реалии, связанные с его деятельностью. Но Справедливость предостерегает нас: «Варлам Аравидзе жив!» И надо понимать, не просто жив, а будет жить еще долго, только в разных лицах и явлениях. Аравидзе не одинок, он многолик и вездесущ. Мы можем увидеть его в любое время, в любой одежде, в любой должности и звании. С пеной у рта он бравировал революционными лозунгами. По его приказу отбирали единственную корову у шестерых детей за то, что их отец не хотел вступать в колхоз. По его команде неугодных расстреливали и «высылали без права переписки». Чтобы получить себе орден, он заставлял семенное зерно сдавать в счет перевыполнения плана хлебосдачи. Это он, подобно ретивому градоначальнику из сказки Салтыкова-Щедрина, ввел в стране принцип: «...чтобы мы, мерзавцы, говорили, а прочие чтоб молчали. Чтобы наши, мерзавцев, затеи и предложения принимались немедленно, а прочих желания чтобы оставались без рассмотрения. Чтобы нам, мерзавцам, жить было повадно, а прочим всем чтоб ни дна, ни покрышки не было. Чтобы нами, мерзавцами, сделанный вред за пользу считался, а прочими всеми, если и польза была принесена, то таковая за вред бы считалась. Чтобы об нас, об мерзавцах, никто слова сказать не смел, а мы, мерзавцы, о ком вздумаем, что хотим то и лаем!»

Создав себе угодное окружение, благосклонно принимал он безудержные восхваления в свой адрес, украшал свою грудь многочисленными незаслуженными наградами. По его вине тормозился прогресс в развитии нашей страны. Сейчас аравидзе оказывают скрытое, а иногда и открытое, отчаянное сопротивление процессу перестройки в нашей стране, становлению демократизации и гласности. Ибо понимают, что признать, принять все это — значит подписать себе смертный приговор. Политические горбуны, они хотели бы править по-старому, методами грубого администрирования и волевых решений. И, ясное дело, аравидзе были против выхода на экраны кинофильма «Покаяние», против предания широкой гласности преступлений прошлого и причин их породивших. Это их действия оценил М. С. Горбачев словами: «...Беспроблемный показ действительности сослужил плохую службу. Образовался разрыв между словом и делом, порождающий общественную пассивность, неверие в провозглашаемые лозунги».

Аравидзе среди нас. Живы еще кое-кто из тех, кто загонял крестьян в колхозы, репрессировал людей «по линии НКВД», из-за чьих указаний обезлюдели деревни; живы и здравствуют, ходят в «заслуженных» многие из тех, кто, прикрываясь именем Партии, порочил имя Партии, именем Закона творил произвол и беззаконие.

Создатель фильма не строит для нас розовых иллюзий, что Добро легко и быстро одержит победу над Злом. Наоборот, он предупреждает, что путь к Истине будет долгим и мучительным. Лишь внук Варлама полностью и категорически отвергнет жизненные позиции своего деда.

В финале фильма автор разочаровывает нас: воздаяние Варламу Аравидзе по его «заслугам» — всего лишь желание, закономерно пришедшее в сознание Кетеван, главной героини фильма. Печально. Так и напрашивается вывод, что аравидзе неуязвимы. Но не будем торопиться. Во времена, когда создавался фильм, иного вывода и не могло быть. И тем не менее пессимистические звуки перекрывает фраза, брошенная Кетеван на суде: «И все-таки я его выкопаю!» Это значит, что Аравидзе нет прощения. Забыть, простить прошлые преступления — породить новые. И еще этими словами выражена твердая уверенность, что Зло все-таки будет наказано, что торжество Справедливости неизбежно.

Чрезвычайно важен и другой вопрос, поставленный в фильме: не слишком ли мягко наша Фемида обходится с теми должностными лицами, для которых «закон не писан», которые своими административными стонами безжалостно топчут судьбы людей, стоящих ниже на ступеньках социальной лестницы?

Да, аравидзе среди нас. Один из них, бывший председатель райисполкома кричал: «Я кровь проливал на фронте! Я драться буду, но никому не позволю позорить нашу Родину! Что о нас скажут за границей?!» (разговор шел о фильме «Покаяние»).

Понять их можно, согласиться нельзя. Если мы сами не скажем о себе правду, это сделают наши враги, но покажут ее уже в выгодном для себя освещении.

3-В., рабочий
г. Горно-Алтайск.

Уважаемый тов. Абуладзе!

Посмотрела Ваш фильм «Покаяние». Спасибо за доброе сердце, талант. Мои родители, все родственники были честными, трудолюбивыми, добрыми простыми русскими рабочими, они не рассуждали о политике, работали на работе, дома никакого зла ни на кого не держали, только работали, чтобы прокормить себя, своих детей, а их было 6 человек.

И вот в одну тихую ночь осени 1937 года пришли... и увели сразу четверых — отца и братьев его, ни за что ни про что отняли детство, юность, да, вообще-то, жизнь, убили и маму. Да разве наших? За что линчевали миллионы? И это накануне войны... У нас в народе Сталина называют кровавым, да, это так, и зря Вы Варламу не приклеили усов, а его помощнику бы надели пенсне, а то повисло в воздухе — кто и где Злодей. Сталин все 30 лет планомерно и жестоко только и делал, что уничтожал самых лучших людей, искал «врагов», а сам враг народов номер 1. Не стало его — перестали невинных людей сажать в тюрьмы, уничтожать, и все народы вздохнули свободно, перестали бояться друг друга.

И Вы поставили такой фильм, что при Сталине Вас и Ваших родственников до десятого поколения убили б, обязательно. Еще раз спасибо Вам и всем, кто работал над фильмом. Здоровья, счастья, долгих лет жизни, успеха в творчестве.

Девочка из 1937 года. М. К.
г. Киев.

Дорогой Тенгиз Абуладзе!

Разрешите выразить преклонение перед Вашим искусством и творческим энтузиазмом и мужеством всей съемочной группы, поставившей фильм «Покаяние».

Я имею некоторое отношение к событиям в фильме. Это — история моей родной бабушки А. П. Свириной и моего деда Николая Григорьевича Свирина, репрессированного в 1937 году и исчезнувшего бесследно. Мою бабушку, как жену «врага народа», направили в лагерь, где она отбыла 10 лет (в районе Северного Казахстана) и была реабилитирована только в 1954 году. И мой отец, так же, как и Ваша героиня, в 10-летнем возрасте внезапно остался круглым сиротой.
Ваш фильм потряс меня. Я с трудом добралась до дома, и хорошо, что несколько часов пришлось побыть одной. Но до сих пор перед глазами встают яркие картины «того времени». Это было такое тяжелое время, что один ленинградский писатель, за которого в 1937 году вступился (защитил от клеветы) мой дедушка, даже через 40 лет боялся рассказать, «как» это было. А Вы — не побоялись!!!
СПАСИБО ВАМ ЗА ЭТО!

К сожалению, искусство может тронуть струны в душе только тех людей, у кого она уже есть. Большинство же наших юных граждан, не переживших в жизни никаких трудностей и не зарабатывающих себе честно на хлеб (а часто и икру), что наиболее присуще, как ни прискорбно, нашим южным республикам, — Ваш фильм не поймут. Они считают, что мирное небо, хлеб с маслом, крыша над головой и работа «без надрыва», а главное, свобода выбора своего жизненного пути существовали всегда и даны им «от природы». И совершенно не хотят задуматься над ценой этой свободы и благополучия — жизнь и кровь лучших, самых чистых и преданных. И все-таки люди, склонные думать, в том числе и молодежь, задумаются.

К сожалению, не удалось посмотреть 2 первых Ваших фильма трилогии. Они демонстрировались только в кинотеатре «Ленинград». И чтобы попасть туда, надо было отстоять целый рабочий день или иметь «руку» в кассе. А я — простой инженер-микроэлектронщик, и в рабочее время скромно выполняю свой долг.
И еще знаете, что интересно, — мой отец не перенял лучших традиций, чувства высокой порядочности и долга своих родителей и мне так часто бывает стыдно за него... Может быть, есть в этом какая-то закономерность?
Успех у Вас есть и будет, потому что Вы открываете людям глаза, а я желаю Вам здоровья и неуспокоенности.

С глубочайшим уважением Елена Владимировна С, г. Ленинград.
18 мая 1987 г.

Тбилиси. Киностудия.
Просмотрев картину «Покаяние», я был потрясен, я впервые в жизни видел картину, где ярко показали бездарного, бездумного жестокого властелина, бедствие невинного народа. Правда, один раз смотреть мало, так как эта картина создана высочайшими умами грузинской киностудии, художниками-мастерами, постановщиками. Я не видел в кино артистов, а в каждом артисте я видел народ, я с ним жил, переживал, мучился, страдал и плакал. В каждом эпизоде история, что можно писать книги.
Спасибо Вам за создание уникальной картины, показавшей историю прошлого для воспитания молодого поколения в справедливом будущем.

Ветеран Степан Игнатьевич К.
Калужская обл.

Уважаемый Батоно Тенгиз!

Впечатление от Вашего фильма первый раз было подобно ожогу, больно — но хотелось повторения, и чем скорее. Три раза на одной неделе — в какой-то момент этого показалось достаточно. Но люди поделились на тех, кто «уже» и на тех, кто не видел. Странным казалось, что кто-то после этого уже был в кино на чем-то другом. А я просто жить не могла, что-то изнутри разрывало, пока вот этот стих написала, который решаюсь теперь отдать Александру Михайловичу для передачи Вам. И несколько еще, тогда же написанных, к нему примыкающих.

Дело в том, что я узнала. Это особенное чувство — узнавать то, про что и сам не знал, что знаешь. Узнала взгляд (глаза) художника, узнала и Варлама. У нас в семье была очень сходная история, она была давно передана мне на хранение (изустно). Это было связано с храмом в Смоленске и моим дедом с материнской стороны. Незадолго до смерти (но до ареста) он сказал внезапно: «Сатана смотрит прямо на меня», — вечером в комнате была его сестра...

Правда, сам он был инженер, не художник. Но как самое важное и самое тайное хранилась во мне эта история, не находя выхода. Вы нам помогли, уверена, многим, очень многим. Но кроме личных аналогий, есть еще одно, качество Вашего фильма, не могу не написать. Вам об этом — хотя, конечно же, Вы этого и добивались: хочется заполнить каждый кадр, как картину в музее, так, чтобы в любой момент мысленно воспроизвести в воображении. Не просто красота, но какая-то повышенная энергетичность, что ли, содержательность эстетическая кадра. Ну, это дело критиков. Перечитала все, что смогла достать, рецензии, лучшая на мой взгляд, в «Дружбе народов» № 3. Прочтите. Вам, конечно же, виднее.
Но когда читаю в афише, что фильм Ваш еще идет в каком-то отдаленном кинотеатре Минска, все внутри дрожит от волнения, от возбуждения. Теперь бы я уже наслаждалась игрой актеров...

Примите мой низкий поклон с благодарностью.

ПОКАЯНИЕ
С восхищением — Тенгизу Абуладзе

Я это знала все подробно:
Что головы нельзя поднять,
Как вместо близких самых бревна 
Оплакивать и обнимать.
Не щепки в сторону — опилки
Текут беззвучно, в никуда...
И милость принятой посылки
Мне изъявлялась. Но когда?
До моего рожденья, где-то
Давно, за два десятка лет,
И мой, по ложному навету,
Был молодым расстрелян дед.
И знак беды к нам в хромосомы 
Проник, внедрился, всплыл со дна:
С прищуром, пристально, знакомо 
Взглянул с экрана сатана.
И тьма гнездится в сердце — где мы? 
Навеки выжжено клеймо:
Коснулась вслух запретной темы —
И взгляд с прищуром — из трюмо.
Любовь Т.
Минск, 13 мая 1987 г.

Письма зрителей «Покаяния» // Покаяние. М.: ВТПО «Киноцентр», 1988.