Отдельные кадры «Мольбы» не образуют монтажных фраз, они не нуждаются во внешней активизации своей значимости. Каждый кадр — самостоятельный образ, но не замкнутый на себе. Он подразумевает возможность вхождения в него других образов и сам может стать участником более общего целого, объединяющего его самого и другие, стоящие с ним на одном смысловом уровне образы. При этом каждый отдельный образ не лишается своей самостоятельности и уникальности. Подобное восприятие действительности демонстрирует способность созерцающего духа объединять отдельные пласты, выхваченные из непрерывного потока времени в нечто целое, насколько это вообще возможно в кино.
Сам же кадр может длиться на экране сколь угодно долго, его внутренняя организация при этом не обязана сводиться к единичному значению. Он оказывается независим от других кадров. Пространства кадров не обязательно должны восприниматься как нечто единое, построенное по общим законам. Строгая графика вставных новелл в «Мольбе» сочетается с живописной размытостью контуров в эпизодах, связующих сюжет фильма. Даже в пределах одного кадра могут происходить серьезные изменения фактуры: изображение движущейся толпы становится своим негативом, а в эпизоде с виселицей постепенно нагнетающаяся контрастность вдруг поглощается ослепительным светом, заполняющим все пространство экрана. Дело не только в эклектике как формальном приеме, не только в сюжетном противопоставлении света и тьмы, а еще и в самой возможности соединения в одном фильме различного по фактуре материала. Осуществляется это благодаря изначальному разграничению общего пространства и времени, и пространства и времени каждого отдельного образа.

Фильм Абуладзе выразил основные проблемы, с которыми пришлось столкнуться кинематографу. В каком-то смысле «Мольба» стала своеобразным кинематографическим трактатом о способе существования кинематографа, вышедшего за рамки мифа и осознавшего себя частью христианского мира.

Изволова И. Диалог с реальностью // Кинематограф оттепели. Книга вторая. М.: Материк, 2002.