Старевич старался держать в секрете свое таинственное производство и никого не пускал в мастерскую, дверь которой была постоянно закрыта для всех смертных, а для кинематографистов в особенности. Нежелание делиться своим мастерством с другими, обучать их было одним из крупных его личных недостатков.

Но вот однажды мне посчастливилось попасть в «святая святых» его творчества. Мы с ним находились в павильоне и говорили о жизни насекомых. Возник спор об окраске крыльев одной редкой бабочки. Вдруг Старевич экспансивно схватил меня за руку и сказал:

— Идемте, я вам сейчас покажу эту бабочку и ее окраску. Такая бабочка есть у меня в коллекции.

Когда мы вошли в его мастерскую, я изумленный остановился на пороге. Все стены комнаты были сплошь увешаны большими и малыми коробками со стеклянными крышками. И чего только там не было! Бабочки всех видов, размеров и окраски, коллекции всевозможных жуков и насекомых. Я не знал, на что смотреть, чему удивляться.

Старевич, заметив мое изумление, дал мне немного оглядеться, затем схватил за руку и, подведя к одной из коробочек, указал на бабочку, о которой мы спорили.

Я посмотрел и удивленный сказал:

— Ну конечно, вы правы! Я не знал, что вы такой ученый энтомолог!

Ему, очевидно, польстило мое замечание, и он с воодушевлением начал показывать свою коллекцию.

На огромном рабочем столе лежала распластанная стрекоза. Меня особенно поразило то, что рядом с ней лежал дубликат такой же стрекозы, сделанной в тех же размерах из различных материалов, главным образом из тонкой резины.

Старевич пояснил:

— Это только «экстерьер» стрекозы, а чтобы сделать ее живой, послушной и талантливой актрисой, заставить ее играть, надо придумать методику ее движения. Для этого приходится, создав миниатюрные «актерские» фигурки, расчленять их на суставы и делать каждый из них подвижным с помощью шарниров. Снимаю я кадр за кадром, последовательно двигая их при помощи черной проволоки. Все зависит от точного расчета каждого движения стрекозы и муравья. Приходится, смотря по надобности, менять через каждый кадр положение крыльев стрекозы, движение ножек насекомых, а через каждые один-два кадра — положение туловища и головы.

— Но как? Как это делается? Покажите мне, прошу вас! — взмолился я.

Старевич сразу замолчал.

— Больше я вам ничего не скажу. Это секрет. Смотрите мою картину «Стрекоза и муравей» на экране, — сказал он, — я скоро ее кончу!

Мы молча вышли из мастерской.

Михин Б. Художник-чудесник // Искусство кино. 1961. № 8.