Ольга Антонова: Я влюблена в Муратову, и когда театр не разрешил мне сниматься в предыдущем ее фильме, я была очень расстроена. Но с Муратовой мы вообще не разговаривали, не подходили друг к другу. Я ее обожаю, но издали. Я боюсь ей сказать что-то, дотронуться до нее. И если даже скажу, то думаю: «Господи, какая же я дура, с ней же надо не про это говорить».

Ольга Маурина: Как же вы работали?

О.А.: Не знаю. Пока я еще этого не понимаю. Приходила и жила в тех обстоятельствах, которые она мне предлагала. Я играла трагическую роль, но мне, как актрисе, иногда было очень смешно, и я со стороны отмечала, где трагизм, где смешное положение, где трагикомедия. Я люблю мешать жанры, и Кира мне разрешала это делать.

О.М.: Значит, Муратова не открыла в вас ничего нового?

О.А.: Нет, открыла. Она дала мне полет. Мне часто снится, что я в толпе, меня преследуют, и я вдруг думаю: «Господи, я умею летать, что же я с ними!» — отталкиваюсь и взлетаю. Кира дала мне возможность полетать, как во сне, — выйти на площадку и делать все, что я хочу.
В любом творчестве должна оставаться тайна. У Киры Муратовой своя тайна. Читая сценарий, я старалась ухватить ее стиль. Она очень стильный режиссер, как стилен для меня Эйзенштейн. И как «Броненосец „Потемкин“» остался навсегда, так, мне кажется, останутся фильмы Муратовой, с их наивом, дилетантизмом и гениальностью.

Антонова О. Кира дала мне полет [Интервью Ольги Мауриной] // Советский экран. 1990. № 15.