Как таковое детство нам не может быть дано для научного исследования. Мы его восстанавливаем по фрагментам, сохранившимся у взрослого (в том числе, как показал Фрейд и подтвердил нейропсихологическими экспериментами Пенфилд, в памяти бессознательной и бессловесной, где запоминаются зрительные образы). На художественную реконструкцию детства того рода, о которой по отношению к психологической науке мечтал Выготский, нацелен фильм «Зеркало». Как я помню по разговорам с Тарковским, когда он еще только задумывал фильм, ему хотелось сделать его как можно ближе к документу. По первому замыслу, не осуществившемуся не по вине Тарковского, его мать сама рассказывала о своей жизни. Позднее от этой идеи пришлось отказаться, но в игровом, а не документальном фильме, которым стало «Зеркало», вещи Тарковский старался восстановить с предельной точностью: так, дом, где жил в детстве рассказчик и его родители, был реконструирован по фотографиям, сохранившимся в семейном архиве. Во многих своих высказываниях о кино Тарковский возвращался к концепции фильма, для него центральной, но из поставленных им фильмов реализованной только в «Зеркале», и то неполно. Он разделял первичный материал кино, который в принципе может быть получен режиссером извне (например, из документального кино), и результат его художественной обработки, которая и составляет основную (а в идеальном случае и единственную) задачу кинорежиссера. Из материала, фиксирующего в этом идеальном случае целую человеческую жизнь от рождения до конца, режиссер отбирает и организует те ее эпизоды, которые в фильме передают значение этой жизни. 

Иванов Вяч. Время и вещи. Мир и фильмы Андрея Тарковского. М.: Искусство, 1991.