Я многому научился, работая над картиной. Всегда я держался мнения, что слово рождает мысль (на экране). Сегодня я так не думаю. Не слово должно рождать мысль, а наоборот мысль рождает слово. И этому научил меня Шульгин.
Шульгин не актер. Попав в условия съемки, не зная техники актерской игры, он просто думал — искал точное слово для рождавшейся мысли. И это «просто» оказалось и сложным, и мудрым.
Расскажу о том, как рождался текст Шульгина.
В эпизоде с Власовым Шульгин говорит: «Позор! Мировой позор! Всякий, кто пошел за Гитлером, опозорил себя, в частности и те эмигранты, которые присоединились к Власову, они опозорили себя на весь мир и, по моему глубочайшему убеждению, они не имеют права называть себя белыми».
Вот как возникли эти слова. Шла съемка сцены с Власовым. Наш Историк говорит: «Власов, Власов...», а вывода никакого нет. Это же естественно, что советский человек осуждает Власова, а мне нужно было, чтобы его осудил старик. Я остановил съемку и говорю:
— Дедуля!
А он знал, что если я обращаюсь к нему со словом «дедуля» значит, дело плохо.
— Что случилось? — спрашивает он.
— Пойдем чай пить, — говорю я. А он вегетарианец, мяса не ест, мы год с ним возились, ухаживали, обставляли как больного.
Вот мы пьем чай, разговариваем, я его спрашиваю, что же он молчит, как он относится к тому, что среди власовцев были и белые.
— Были эмигранты среди власовцев?
— Были.
— А вы-то, Василий Витальевич, как к этому относитесь?
— Ну, это дурно, конечно.
— Но вы понимаете, это ведь не просто наша частная беседа — мы выходим на суд мировой истории. Мне от вас нужна оценка, определение.
И не могу произнести нужное слово «позор», боюсь, что он испугается. А он говорит:
— Что ж, позорно — хорошее слово.
Я говорю:
— Не «позорно», а «позор». Так значит, Василий Витальевич, «позор»?
— Что же я должен делать? — спрашивает он.
— Если бы вы могли гневно сказать это слово «позор!»
— Ну, Фридрих Маркович, я же не артист, но, по-моему, позор, мировой позор!
— Вот это и нужно, Василий Витальевич, дорогой мой. Ведь среди эмигрантов были такие люди.
— Это не эмигранты, это власовцы. Они себя опозорили, но я к ним не принадлежу.
Так сформировался постепенно текст нашей сцены.
Эрмлер Ф. Заметки о фильме «Перед судом истории» // Фридрих Эрмлер: Документы, статьи, воспоминания. Л.: Искусство, 1974.