Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Мысль рождает слово
Режиссерские заметки об одной из сцен

Я многому научился, работая над картиной. Всегда я держался мнения, что слово рождает мысль (на экране). Сегодня я так не думаю. Не слово должно рождать мысль, а наоборот мысль рождает слово. И этому научил меня Шульгин.
Шульгин не актер. Попав в условия съемки, не зная техники актерской игры, он просто думал — искал точное слово для рождавшейся мысли. И это «просто» оказалось и сложным, и мудрым.

Расскажу о том, как рождался текст Шульгина.

Кадр из фильма «Перед судом истории». Реж. Фридрих Эрмлер. 1965 © Киностудия «Ленфильм»

В эпизоде с Власовым Шульгин говорит: «Позор! Мировой позор! Всякий, кто пошел за Гитлером, опозорил себя, в частности и те эмигранты, которые присоединились к Власову, они опозорили себя на весь мир и, по моему глубочайшему убеждению, они не имеют права называть себя белыми».
Вот как возникли эти слова. Шла съемка сцены с Власовым. Наш Историк говорит: «Власов, Власов...», а вывода никакого нет. Это же естественно, что советский человек осуждает Власова, а мне нужно было, чтобы его осудил старик. Я остановил съемку и говорю:
— Дедуля!
А он знал, что если я обращаюсь к нему со словом «дедуля» значит, дело плохо.
— Что случилось? — спрашивает он.
— Пойдем чай пить, — говорю я. А он вегетарианец, мяса не ест, мы год с ним возились, ухаживали, обставляли как больного.
Вот мы пьем чай, разговариваем, я его спрашиваю, что же он молчит, как он относится к тому, что среди власовцев были и белые.
— Были эмигранты среди власовцев?
— Были.
— А вы-то, Василий Витальевич, как к этому относитесь?
— Ну, это дурно, конечно.
— Но вы понимаете, это ведь не просто наша частная беседа — мы выходим на суд мировой истории. Мне от вас нужна оценка, определение.
И не могу произнести нужное слово «позор», боюсь, что он испугается. А он говорит:
— Что ж, позорно — хорошее слово.
Я говорю:
— Не «позорно», а «позор». Так значит, Василий Витальевич, «позор»?
— Что же я должен делать? — спрашивает он.
— Если бы вы могли гневно сказать это слово «позор!»
— Ну, Фридрих Маркович, я же не артист, но, по-моему, позор, мировой позор!
— Вот это и нужно, Василий Витальевич, дорогой мой. Ведь среди эмигрантов были такие люди.
— Это не эмигранты, это власовцы. Они себя опозорили, но я к ним не принадлежу.
Так сформировался постепенно текст нашей сцены.

Эрмлер Ф. Заметки о фильме «Перед судом истории» // Фридрих Эрмлер: Документы, статьи, воспоминания. Л.: Искусство, 1974.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera