Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Плеяда ли, когорта ли, школа ли — складывается из имен собственных. Его имя — собственное и ничье иное — в отечественном операторском искусстве значится среди наипервейших. Потомок шведского бомбардира, а также инженеров-путейцев, мостовиков, музыкантов, художников, архитекторов, Георгий Рерберг наследовал разнообразным традициям родословного опыта и претворял их в избранной профессии: отсюда — склонность к строгому конструктивизму в освоениии реальности и вместе с тем нервная пластичность и особый музыкальный слух на визуальное восприятие мира. «Красота в борьбе света с мраком» — сказанное гением Леонардо определило для Георгия Рерберга природное начало того искусства, которым он почитал кинематограф.
Его камера, запечатлевая живую жизнь, перевоплощала ее, обогащая породой, насыщая плотью, прогревая дыханием многовековой европейской культуры. Зримое предстает у него в постоянном внутреннем — через внешнее — преображении: предметы житейского обихода (материнские сережки, книга в «Зеркале»), пейзажи (сухая киргизская степь в «Первом учителе», брейгелевский зимний вид или колыхания ветра, возмущающие недвижность поля и перелеска в «Зеркале»), лица (смена световых состояний начального эпизода «Зеркала», обнаруживающая в облике героини намек на ее тайну).
Не стереть случайные черты, но прочитать в них, испошленных иными взглядами, магическое знание о жизни — это была задача, которую ставил перед собой он, профи и гений.
Трагедийный пафос «Первого учителя» предполагал амальгаму сурового, экспрессивного и воздушно-поэтичного. Жесткая графика изображения здесь обманчива, она — живопись: в спектре
В сложном композиционном поле «Зеркала» оператору предстояло свести разноприродные материи: хроникальный факт, сиюминутные самоизъявления человека и природы, капризы воображения, осколки цитат — посланниц культурной памяти. Стилистическая дробность составляющих требовала поиска визуального ключа, доминанты, не нивелирующей противоположности, но примиряющей их, каждую в своем праве, удерживающей их во власти единого художественного жеста. В «Зеркале» красота мира, по Рербергу, явлена в его, мира, безмятежности и порывах, в волнениях людских масс и в мимической игре человеческого лица, в волшебстве старинного манускрипта и в нежности растрескавшихся девичьих губ. Выбор ракурса, виртуозная светопись, стереоскопия взгляда — так формируется пространство кадра, так воплощается сверхзадача фильма.
Стилистически фильмы Георгия Рерберга резко несхожи — от «Дворянского гнезда» до «Звездопада», от «Здравствуйте, я ваша тетя!» до «Отца Сергия». Он был оператор с тысячью глаз. Но в разнообразии манер, в метаморфозах почерка оставался собой. Ухвативший замысел, увлеченный им, вовлеченный в него, Рерберг продвигался к воплощению задуманного неуклонно и неуступчиво, ничем и никогда не жертвуя в угоду вздору обстоятельств. Отменивший слово «компромисс» и понимавший максимализм как норму, великий оператор с легендарно несносным характером, соавтор «Первого учителя» и «Дворянского гнезда», «Зеркала» и «Истории Аси Клячиной...», он в последние годы ушел из игрового кино. Сначала в документалистику, потом делал клипы. Принимать участие в том, что называется нашим новым кинематографом, возможным для себя не счел.
Шилова И. Георгий Рерберг // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. III. СПб.: Сеанс, 2001.