Картина выполнена очень удачно. Ласкает глаза чудесная природа Сочи, где была снята эта лента, напряженное внимание вызывает богатая и интересная изобретательность режиссера в постановке фантастических эпизодов. Но самое интересное в новой ленте — это, конечно, танцы г-жи Каралли. В последнее время русская кинематография делает опыты перенесения на экран балетного искусства, притом не в качестве вставных эпизодов, а как самодовлеющую ценность. В отчетной картине имеется, правда, сюжет, драматические ситуации, развитие действия и прочие обычные элементы кинематографической пьесы, но все это только фон, на котором г-жа Каралли имеет возможность ярко выявить свое хореографическое искусство.
В связи с этим несколько меняется критерий ценности, с которым обычно подходят к кинематографическим картинам. До сих пор балетное искусство воспроизводилось на экране в вставных эпизодах настолько неудачно, что даже талантливое исполнение в ателье производило потом в картине впечатление чего-то любительского, казалось дилетантизмом. Ничего подобного не замечается в «Умирающем лебеде».
Искусство танца здесь всегда убедительно, и в этом заключается единственная, но весьма значительная ценность новой ленты, открывающая кинематографу новые, широкие горизонты творчества. Нельзя не упомянуть, что художественная работа создателей новой ленты будет в значительной мере затушевана, если музыка, сопровождающая картину, не будет ритмически точно соответствовать движению на экране.
В этом отношении пианистам кинотеатров следует предварительно очень внимательно просмотреть картину и затем тщательно подобрать соответствующую музыку.
Кине-журнал. 1917. № 1/2.
Режиссура г. Бауэра, участие г-жи Каралли и г. Полонского, довольно эффектный сценарий г-жи Баранцевич, — все это выделяет картину из ряда других постановок ателье.
Г. Бауэр верен себе: влюбленный в красоту кадра (которую он искусно подменяет красивостью), он «творит легенду», но не из «куска грубой жизни», а из того лирического материала, который г-жа Баранцевич окрестила именем «трагической новеллы». Для новеллы — слишком много страхов, для трагедии — недостаточно убедительно. Впрочем, сценарий вполне в духе г. Бауэра, всегда смягчающего и округляющего острые углы драматических сюжетов. Для публики кинематографа, не предъявляющей к экрану повышенных художественных требований, постановка г. Бауэра сойдет за «сон золотой», — и поэтому — «честь безумцу», который навевает подобные сны без особых усилий, легко и занятно. На этот раз г. Бауэр особенно интересен не павильонами (обычно главный козырь этого художника-декоратора), а изысканнейшей натурой. С этой стороны картина безукоризненна, чего отнюдь нельзя сказать о павильонах, поставленных без обычной выдумки и обставленных без обычного вкуса и тщательности.
Нас удивила мастерская сумасшедшего графа: беспомощные, бездарные эскизы скелетов убивают всякий интерес к творчеству неплохо задуманного безумца — художника, влюбленного в смерть.
Г-жа Каралли, напрасно тяготеющая к бытовым ролям на экране и мало убедительная в таких ролях, на этот раз в своей сфере: с трогательным изяществом и грацией она изображает балетную артистку, пережившую несложный роман и пассивно, помимо своей воли, ставшую жертвой сумасшедшего художника. Танцевальный номер проведен артисткой превосходно.
Театральная газета. 1917. № 12.
Самым слабым местом кинопьесы является ‹…› больной художник. То, что сумасшедший под влиянием навязчивой идеи может задушить здорового человека, не дает еще материала для художественной драмы. Трагическое в искусстве не обусловливается такими случайными обстоятельствами, как, например, сумасшествие и т.п.
Излишне добавить, что, кроме этого основного недостатка темы, все прочее в картине: постановка, игра, фотография вполне безупречны.
Проэктор. 1917. № 1/2.
В «Умирающем лебеде» внимание сосредоточивает на себе В. А. Каралли. Артистка заставляет с серьезным интересом следить за ее выразительной и драматически-сильной игрой, и окончательно покоряет зрителя в танце.
Хорошим партнером В. А. Каралли был А. А. Громов в роли безумного художника. Артист дал хороший грим и продуманный, твердый жест. Хотелось бы только большего удара в сцене задушения.
Картина эффектна. В третьем акте режиссеру удается создать настроение жути — в сцене сна Гизеллы.
Самое слабое место картины — это ее надписи, не всегда отвечающие своим стилем серьезному, философски-символическому тону драмы.
Веронин В. Вестник кинематографии. 1917. № 123.
Восхитительный город Сен-Санса — «Умирающий лебедь» послужил темой новеллы Зои Баранцевич.
Постановка картины — тщательная и продуманная, сделана с присущей г. Бауэру стройностью и широким художественным размахом. Стильны и красивы павильоны, ‹…› фотография г. Завелева превосходна; хороши световые эффекты и трюки.
На первом месте в этой картине, конечно, сильфида — Каралли. Образ немой девушки, — чарующе-трогательно воплощен ею. Неизъяснимое наслаждение доставляет ее «Умирающий лебедь», очень удачно снятый и осиянный радугой меняющихся окрасок.
Кулисы. 1917. № 3.
В. Каралли полна грации, чарующей обаятельной грации, и ею она покорила в своих танцах, простых, но полных большого мастерства. ‹…› Искусство пантомимы забыто, и при этом незаслуженно. Оно всегда таит в себе много подлинно волнующего и захватывающего, и особенно приятно указать, что почин его возрождения исходит от русских сценических деятелей и что первые шаги по этому пути на чужбине сделаны таким подлинным и трепетным русским дарованием, каким является создательница «Умирающего лебедя», этой грустной, почти трагической лебединой песни московского классического балета.
Зборовский Н. — Театр и жизнь (Берлин). 1922. № 8. Цит. по: Умирающий лебедь // Великий Кинемо. Каталог сохранившихся игровых фильмов России. 1908-1919. М.: НЛО, 2002.