Декадентский узор на лубочной основе — таков фильм «Умирающий лебедь» Е. Бауэра по сценарию З. Баранцевич ‹…›. Некто Керубино Руччио живет в домике над морем со своей немой дочерью Гизеллой. В девушку влюбляется адвокат Виктор Павлович Красовский. Сочетание имен во французско-нижегородском духе не могло тогда смущать, будучи на экране привычным. Условно-бульварный, парковый пейзаж «Умирающего лебедя» (снята была лента в Ялте) мог служить декорацией для итальянцев, русских, персиан, испанцев. Ибо ни этот ландшафт не дает реальной географии, ни имена не обозначают национальной принадлежности. Недаром в рецензии 1915 г. об одной героине фильма по имени Клара Штейнберг остроумно замечалось, что «она может быть одинаково хорошо названа Марфой Ивановной, Джульеттой да Римини или Фифи Монпансье»[1].
К Гизелле Руччио, немой танцовщице, и Виктору Красовскому, владельцу виллы, адвокату, прибавляются еще два лица: Ирия Фрей, певица, и граф Валерьян Глинский, художник-любитель, проживающий поблизости в горах, в своем наследственном мрачном готическом замке. Виктор приглашает Гизеллу кататься в изящном экипаже, девушка влюбляется, но он быстро охладевает, увлекшись Ирией Фрей (психологическая оппозиция: немая — певица с прелестным голосом). Поддержка: любящий отец, уроки танца, святое искусство, аплодисменты публики. Гизелла становится знаменитостью. Глинский пишет ее в костюме лебедя — белой пачке. И вот тут, когда раскаявшийся в измене Виктор снова у ног молчаливой красавицы и синьор Керубино согласен на брак, расплата приобретает совершенно декадентский характер. Маньяк Глинский душит свою модель. Но не из ревности и мести. Безумец не увидел в глазах Гизеллы обычного выражения скорби (она же теперь с Виктором!). Удушив несчастную, он судорожно бросается к мольберту, чтобы запечатлеть истинный «покой смерти» — вспомним аналогичный мотив в фильме «Тайна ложи литер “А”» — историю Мирры Астровой, ее мужа, художника-безумца, и картину «Эвника и Петроний», где модели также должны были умереть во время сеанса. Мотив сугубо декадентский. Такова же и атрибутика, обстановка мастерской Глинского, накладывающиеся на лубочный, кустарный, парковый декор фильма в целом: стрельчатые окна, витражи, скелет, венецианский фонарь, непременное изображение сатаны на стене, сама фигура Гизеллы (изысканной В. Каралли) в белой пачке и финальной позе фокинского «умирающего лебедя». Перья, мерцающий жемчуг, корзины пышных гортензий — и все это на фоне черного бархата — являют собой эффектную декадентскую композицию, кстати, отлично снятую оператором Б. Завелевым. Но это — финал, сама же лента развертывается как обычная чувствительная любовная история.
Зоркая Н. На рубеже столетий. М.: Наука, 1976.
Примечания
- ^ Пегас. 1915. № 1. С. 99.