‹…› вторая работа Ларисы Шепитько: фильм «Крылья». Яростные споры вокруг него. Большая дискуссия на страницах журнала «Искусство кино». И — всеобщее признание: в нашем киноискусстве середины шестидесятых появился мастер. И это в кругу «Гамлета» и «Девяти дней одного года», «Андрея Рублева» и «Берегись автомобиля», «Живых и мертвых», «Председателя» — трудное время, чтобы молодой режиссер был так замечен!
‹…› резкая определенность характера, высокий вольтаж конфликта: Шепитько верна себе. Отметим сразу: Шепитько в «Крыльях» меняет режиссерский способ обращения с человеческим материалом. Думается, что для нее оказались очень важными уроки — уже не на студенческой скамье, а в профессиональном деле, — взятые ею, скажем, у того же Михаила Ромма. Уроки исследования человеческого — исторического, социального, психологического — типа, до того никем еще не исследованного, нового. Сейчас понимаешь, что споры вокруг образов Ильи Куликова из «Девяти дней...» и Надежды Петрухиной из «Крыльев» имели общую природу. ‹…›
Шепитько вместе с Натальей Рязанцевой и Валентином Ежовым, авторами сценария, вместе с актрисой Майей Булгаковой, которая в этой роли познала свой «звездный час», — так вот, Шепитько и все, кто с нею работал, смело пошли напе-ререз успокоительной, в сущности своей безразличной поверхностности стереотипа.
Да, она, Шепитько, вместе со всеми нами благоговейно склоняла голову, встречая немолодую женщину-ветерана, раз в году, Девятого мая, идущую на встречу в победном звоне орденов и медалей. Да, она, Шепитько, не знавшая войну в лицо, с младенчества своего впитала тяжкое и священное чувство к тому, что никогда не будет забыто: я так и вижу Ларису, вслушивающуюся в тихие колокола Хатыни, медленно шагающую вдоль бессчетных плит Пискаревского кладбища, стоящую у подножия каменных фигур в Саласпилсе...
Но сейчас ее остановила, задела судьба той, встреченной уже не Девятого мая, не в победном звоне орденов и медалей, а в один из трехсот шестидесяти пяти дней, из которых состоит год человеческой жизни, — к тому же помноженных на двадцать: фильм чуть опоздал к двадцатилетнему юбилею окончания Великой Отечественной. Той женщины своих — это легко вычислялось — сорока пяти лет, которая вернулась — точное ли тут слово «вернулась»? — с фронта в сорок пятом. Почему поставлено под сомнение слово «вернулась»? Да потому, что уходила воевать восемнадцати-двадцати- летняя девушка, а пришла назад уже не она, а кто-то совсем другой... Ее юность сгорела в огне боев, пришел трудный — в особенности для женского естества — опыт. Ее душа закалилась, но и как-то окаменела, а вернее сказать, запеклась окалиной. ‹…›
Ее мир, который еще вчера, нет, сегодня был весь расчерчен в клетку и косую линейку обязанностей, забот, служебных условностей, был сплошь завешан треугольными вымпелами, формулярами бланков, мир, который долгие годы умещался на страницах протоколов, на телеэкране, в строчках газетного набора — этот мир обламывается, делается способным — исподволь и закономерно, мучительно и радостно — вместить в себя новое, живое, сегодняшнее. Вместить небо и землю войны, любовь и гибель, счастье победы и жизненную необходимость забвения былого — при верности ему.
В фильме «Крылья» прорывы Надежды Петрухиной в небо, в молодость совершаются неотвратимо. Взлетает музыка, тихая, прекрасная, высокая, и из кухни коммунальной квартиры, где копошатся дети, милые и чужие, из пустого, влажного от мытья коридора ремесленного училища, где Петрухина директор, берет свое начало стремительный полет — возникает земля, истерзанная, открытая бомбам и в то же время прекрасная и успокоительная своей очищенной геометрией карты крупного масштаба. «Взлеты» Надежды суть нечто большее, чем память о давно минувшей войне, о бывшем с нею, летчицей, гвардии капитаном, сбившей двенадцать немецких самолетов. Это, как мне представляется, поэтически образная передача моментов рождения нового масштаба жизневосприятия. Тогда, двадцать с лишним лет тому назад, это была «просто война» — вылеты, удачные и неудачные, бои, трагическая арифметика погибших — сейчас же в этих воспоминаниях торжествует восста-новление свежего и острого ощущения жизни, мира, себя: с высоты прошедших лет; с высоты одиночества; с высоты потерь и несбывшегося. Тут, в этих кадрах, заложено нечто очень-очень существенное.
Есть на флоте такое название — «колокол громкого боя». Фильм «Крылья» — колокол тихого боя. Он звонит о тех, кто погиб. Кто отдал себя войне. О тех, кто взыскует высоты.
Шитова В. Ушла, чтобы остаться // Лариса Шепитько. М.: Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства, 1982.