Весь фильм, казалось бы, не оставляет места для отвлеченных поэтических метафор, говорит обо всем с откровенной прямотой, решительно вскрывая внутреннюю драму героини и доводя ее почти до краха, до гнетущей безысходности.

И вдруг, в финале — ...взлет!

Взлет, который меньше всего следует воспринимать как реальное событие в жизни бывшей летчицы, гвардии капитана, героя Великой Отечественной войны: вот, мол, преодолены годы, усталость, даже отсталость (сколько лет не летала, не имела дела с новой техникой), а однажды пришла на летное поле, села в самолет; курсанты хотели закатить машину в ангар, а она, машина, повинуясь душевному порыву бывалого пилота, взлетела в небо.

Смотревшая со мною этот фильм молодая зрительница испуганно воскликнула: «А вдруг она разобьется?» Но во весь экран вспыхнуло слово «конец», и мы так и не узнали, чем кончился этот полет.

Но мы узнали, или, точнее, мы почувствовали нечто другое, гораздо более важное. Может быть, к этому нашему ощущению можно применить старое, знаемое еще с греческой эстетикой слово катарсис — очищение души, высокий, светлый порыв, к которому душа приходит, преодолев трагическую коллизию?

Взлет Надежды — взлет в буквальном и в переносном смысле — в финале оправдывает и символическое название фильма — «Крылья». ‹…›

Характер героини фильма Надежды формировался в годы войны. Она смело, открыто жила, пела песни «Там, где пехота не пройдет...», «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц». Смело воевала, дружила с такими же девчатами-летчицами, танцевала, шутила. Она горячо любила. И на всю жизнь запомнила, как запомнили это и мы, зрители, тот страшный миг, когда любимый ее — тоже летчик — был подбит и его машина, вспыхнув, врезалась в землю.

Кружится в небе самолет-птица, на котором она, Надежда, облетает подбитого друга, облетает раз, другой, третий... И не может ничем помочь. И тяжелое отчаяние в этих бессильных облетах. Мы физически ощущаем этот птичий стон, горестный вопль... «остановись, память! Навсегда запечатлей эти останки друга на земле, когда я низко-низко пролетала над ним!..»

Опять метафора. Я говорил, что этот фильм не оставляет места для метафор. Оказалось, что не только оставляет, но они играют существенную роль в «жестко-реалистической», если позволено будет так выразиться, фактуре фильма. ‹…›

Как мне представляется, именно на этой коллизии внешнего существования героини и ее иного (увы, сейчас «забронированного») внутреннего «я» и построена драматургия «Крыльев».

О чем же фильм?

‹…› меньше всего — о неустроенной судьбе бывшей летчицы. «Крылья» — фильм о человеческой личности, о человеческом достоинстве, о богатстве и бедности души. Падение — бедность души. Взлет — ее богатство. ‹…›

И ох как нелегко откинуть цепочку у двери и впустить к себе другого человека... Эпизод с этой самой цепочкой глубок и значителен по мысли. Ни за что не хотела откинуть цепочку у двери некая старушка, хотя и пирожок протянула стоящей за дверью Надежде и даже отпускать ее не хотела — уж так надо было старой хотя бы двумя словами обмолвиться... Но вот поди ж ты — не сняла цепочку. Побоялась. А ведь Надежда пришла по очень важному для нее делу — речь шла о судьбе ее воспитанника, которого она, не желая того, глубоко обидела.

Вейцман Е. Киноэкран размышляет, спорит, доказывает. М., 1969.