Те, кто хоть однажды встречался с Ларисой Шепитько, запоминали ее раз и навсегда. Ну а уж те, кому это полагалось по специфическому роду занятий, помнили особо крепко. Ф. Д. Бобков, грозный начальник 5-го Управления КГБ СССР, героически изничтожавшего диссидентство, в своей недавно вышедшей книге «КГБ и ВЛАСТЬ» вспоминает встречи с московскими студентами: «В декабре 1956 года состоялось одно из первых моих публичных выступлений. Помню, с каким волнением вошел в переполненный зал Всесоюзного института кинематографии. В тот год бушевали страсти вокруг венгерских событий, в центре внимания сограждан было разоблачение сталинских репрессий, прозвучавшее на XX съезде КПСС». Вот и на этом собрании разгорелась жаркая дискуссия. Помню студентку Ларису Шепитько, ставшую известным кинорежиссером. Она остро и дерзко подкалывала меня, но обиды на нее у меня не было«.

Вот так: переполненный зал, а запомнилась матерому кагэбэшнику почему-то именно Лариса Шепитько.

Не менее яркое впечатление оставила она и в сердцах прочих чиновников от кинематографа всех рангов и мастей, о чем в архивных завалах сохранились красноречивые свидетельства. Вот фрагменты обсуждения сценария «Гвардии капитан» будущего фильма «Крылья» в стенах Главной сценарной редакционной коллегии Комитета.

Ошеверова: Меня насторожило вот что: в сценах, связанных с педагогической (или вернее директорской) деятельностью, Надежда Степановна иногда выглядит уж больно примитивной. Вместо гвардии капитана — человека резкого, бескомпромиссного, перед нами вдруг предстает некий фельдфебель в юбке.

Куторга: Многое просто раздражает. У авторов противоречивое представление о женщинах, принимавших участие в войне. Недоумение у меня вызывает авторское воплощение сегодняшней жизни героини. Я считаю совершенно невозможным для этого характера те элементы душевной грубости, неделикатности в отношении молодости, которыми так щедро одаряют ее авторы.

Скрипицын: Есть цензурные замечания. Первое: подумать о том эпизоде, где она выпивает с буфетчицей; второе: так ли уж необходимо предложение матери бросить Игоря. Сейчас ее полет — это бунт. Надо уточнить, к чему он должен ее привести.

Сытин: До сих пор ощущение налета пессимизма. Герои не устроены. Образы героини интересный и многогранный. Но тенденция неустроенности обедняет образ. Появляется тема деградации личности, характера...

«Деградация личности»? Это у советского-то человека? У фронтовика?! И вот итоговое официальное заключение: «Сценарно-редакционная коллегия настойчиво рекомендует авторам подумать над тем, чтобы судьба их героини не представала в фильме, как обобщение судеб людей того поколения, чьими беспримерными усилиями была выиграна Великая Отечественная война. Художественная структура фильма дает все основания говорить о монодраме характера героини, то есть перевести проблематику фильма в план чисто индивидуальный...»

Шепитько наставлению «Не обобщать!» — не вняла. Она обобщила, да еще как! Личная драма обескрыленной героини стала знаком беды целого поколения. Да, пожалуй, не только его одного. ‹…›

Фомин В. Сквозь строй // Киносценарии. 1996. № 2.