Последние тридцать лет своей жизни Вера Каралли провела с мужем в Вене.
Тамара Раузер, бывшая московская танцовщица, работавшая в Венской опере, засвидетельствовала в письмах Крадиновой, как трудно приходилось в последние годы Вере Алексеевне и ее мужу: «Вообще каждый месяц для них первое число — это жуткий день! Так как они никогда не знают, пришлют ли им их друзья деньги и сколько пришлют. Будет ли достаточно заплатить за квартиру, и сколько останется на жизнь. И так из месяца в месяц.
Сколько же времени это может еще продолжаться? Я живу около них, и те гроши, что я могу дать, уходят моментально на лекарства».
Однако, несмотря на лишения, с которыми ей пришлось столкнуться, Вера Алексеевна не потеряла интереса к жизни и к тому искусству, которому себя посвятила. В письмах она неоднократно благодарит Г. Крадинову за присланные книги, делится своими мыслями о прочитанном.
С особым вниманием Каралли следила за выступлением русских танцовщиков. Ее оценки кратки и точны. В письме от 24 марта 1959 г. она пишет: «У вас теперь такие блестящие танцовщицы и среди них замечательная Уланова. Я, к сожалению, видела ее только в кино: “Жизель”, “Ромео и Юлия” и “Бахчисарайский фонтан”. Она везде прекрасна и особенно мне понравилась в Юлии. Даже сегодняшняя техника остается в ее исполнении танцем».
В июне 1965 г. в Вене гастролировал Большой театр. Юрий Григорович, узнав, что в зале во время показа балета «Легенда о любви» находится Вера Каралли, попросил пригласить ее на следующий спектакль. Показывали «Жизель». Спектакль очень понравился Вере Алексеевне, а исполнители главных партий Марина Кондратьева и Марис Лиепа оставили сильное впечатление. О «Мариночке», она пишет, что та «была замечательная Жизель и навсегда останется такой в моей памяти». Правда, несмотря на свой восторг, все же сделала балерине некоторые замечания. Увиденный спектакль всколыхнул ее воспоминания, и она напишет Г. Крадиновой о варианте «Жизели», который Горский поставил для нее.
После спектакля Каралли была приглашена за кулисы, где встретилась с советскими танцовщиками. «...Я очутилась в кругу артистов, и ко мне подошел сейчас же милейший Григорович ‹…› я его тут же расцеловала и расхвалила за его постановку “Легенды”, сказав, что это очень ново, оригинально, интересно и красиво ‹…› “Легенда” мне, действительно, понравилась, и, действительно, это не банальный, а очень оригинальный балет. Вот только музыка! Но это строго, конечно, между нами, мне не очень понравилась. Она как-то пролетела, не запомнившись». Ободренная теплым приемом за кулисами, растроганная Каралли пригласила артистов на следующий день к себе в гости. При ближайшем знакомстве ей еще больше понравилась Марина Кондратьева, «очень тихонькая, чудесная, словно девочка, скромная и очаровательная». Покорил Веру Алексеевну и «прекрасный танцовщик», «очень воспитанный» Марис Лиепа, «пришедший» с цветами. Не забудет она наградить комплиментами и Юрия Григоровича: «Это сама доброта, и словно на нем написано “чудесный человек”». Но, пожалуй, настоящей героиней этого вечера станет для Каралли Майя Плисецкая, «живая, остроумная и веселая, словом, компанейская и очень простая». В другом письме она недоумевала: «Я не понимаю, почему Вам не нравится Плисецкая, она отличная танцовщица с хорошей фигурой и очень хороша была в “Легенде”. А как человек, я уже писала только что, — забавная, веселая, простая и на вид очень симпатичная. Дала мне свою бронзовую медальку на память и брошюру “Книги о Майе Плисецкой” с фото, где сделана тоже надпись. Книга выйдет на русском, английском и французском языках ‹…› Майя стоит, чтобы о ней написали. Она, конечно, другой жанр, чем Уланова, но в своем она хороша. Балерины, Галинушка, не грибы, их корзинами не собирают».
Меж тем материальные трудности все чаще давали о себе знать. Муж Веры, Борис Александрович Шишкин, отчаянно искал работу, когда к финансовым затруднениям прибавились болезни. Вслед за простудами, ангинами и перебоями с сердцем пришла странная лихорадка, с которой ничего не могли поделать врачи. Борис Александрович стремительно терял вес, попал в больницу, перенес тяжелейшую операцию, намечалась и еще одна. Все это, требовал больших денег, которых не было!
Муж Каралли умер 23 февраля 1972 года. Вера Алексеевна осталась совсем одна и без средств. Из письма Т. Раузер Г. Крадиновой: «Б. А. от всего ее оберегал. Как только он умер, хозяйка сразу забрала ковры за долги. Мебель теперь продали, но что можно выручить за старые вещи? В Старч[еских] домах у нас надо платить, а она пенсии не имеет, или [идти надо] в городской приют, там стригут волосы, одевают халат, и по 40-60 человек в зале. Я этого ни за что не хочу». Т. Раузер ходатайствовала, чтобы пособие, которое получал Б. Шишкин, посылали на имя Каралли, а затем начала хлопоты через советское посольство о возвращении Веры Каралли на Родину и помещении ее в Дом ветеранов сцены им. А. А. Яблочкиной. Мечта об этом скрасит последние дни жизни балерины. В письме от 11 ноября 1972 сода Раузер пишет: «Я вчера была у нее. Как только я вхожу к ней в комнату — первые слова: есть ли ответ из Москвы? Вот приеду в Москву, буду солистам давать уроки — покажу, как надо танцевать “Жизель”, как надо прыгать, они у меня затанцуют». Но мечтам не суждено было сбыться: вскоре Веры Алексеевны Каралли не стало.
До конца своей жизни она не приняла чужого гражданства, оставаясь российской подданной.
Гамула И. Вера Каралли: жизнь сквозь призму времени // Страницы истории балета. СПб, 2009.