Я работаю в кино уже около двадцати пяти лет. Наверное, где-то в восьмидесятых я начал работать, начал как бы с фальстарта, который для меня был довольно травматичным — настолько травматичным, что я никогда публично об этом не рассказывал. Может быть, сейчас скажу об этом два слова, потому что по-прежнему меня эта ситуация угрызает. Мне очень жаль, что происходит запись, это вынуждает меня быть осторожным в каких-то оценках и не называть каких-то имен. Но это имя я назову, это имя — «Анюта», это фильм-балет на музыку Гаврилина, который снимал режиссер Белинский и который, может быть, многие из вас, кому больше двадцати, видели. Я был приглашен на этот фильм в качестве аранжировщика. Опыта у меня никакого нет, я был довольно молодым человеком и, наверное, эта работа была мне не по чину, но я, тем не менее, выполнил ее, как мне казалось, довольно прилежно. Партии были расписаны, оркестр уселся на свои места, звукорежиссер занял свое место. Оркестр начал играть, дирижер дирижировать, и я понял, что происходит что-то ужасное. Но потом, спустя много времени, я понял, что дело, может быть, и не в музыке, и не в оркестровке музыки Гаврилина (хотя оркестровка была, может быть, плоха; мы этого никогда больше не узнаем). Дело в том, что есть некие производственные отношения, которые всегда сложны, не только в звукозаписывающей студии, но и во всех других местах нашей необъятной родины. И вот этого навыка у меня не было. Ни дирижер, ни композитор (ныне покойный Валерий Александрович Гаврилин) не посчитали возможным или нужным вмешаться в эту процедуру. Оркестр попробовал сыграть несколько фрагментов, и на этом запись была прекращена, все с очень скорбными лицами разошлись.
На следующее утро Гаврилин позвонил мне и извинился за то, что там произошло, но я абсолютно не знал, как реагировать на это, потому что я был совершенно парализован. Это был ужасный позор в моей жизни. Через пару дней я пришел к человеку, которого я очень почитал и уважал, — это композитор Вениамин Ефимович Баснер, тоже ныне покойный, с которым мы, можно сказать, дружили, несмотря на огромную разницу в возрасте. Его жена была моей приятельницей, она училась в консерватории, и мы по сей день поддерживаем с ней дружеские отношения. И Баснер, посмотрев мои партитуры, сказал, что не видит в них ничего криминального, и почему так произошло, в общем, непонятно. Спустя много лет, а может, даже десятков лет, я встретился со звукорежиссером, который проводил ту запись, и он сказал мне: «Наверняка, дело было в том, что кто-то другой просто пожелал выполнить эту работу» — потому что какая-то глухая конкуренция, конечно, существовала.
Но как бы то ни было — я не буду пускаться сейчас в подробности — эта работа, как я уже сказал, была очень травматичной и заставила меня крайне внимательно впоследствии относиться к мельчайшим деталям оркестровой партитуры. Хотя традиционно в то время было принято считать, что работа в кино — это работа второго сорта, что это работа для денег, так называемая халтура и так далее, что эта работа не требует каких-то сверхъестественных усилий от композитора. Тем не менее, я очень благодарен тому же Вениамину Баснеру, который из-за того, что у него было очень много работы в кино, который, не справляясь с какой-то текущей работой в жанре оперетты, поручил мне оркестровать для него две его оперетты. За эту работу он, естественно, щедро со мной расплатился. Потом так получилось, что одну из этих оперетт записывал тот самый режиссер инфернальный, который записывал музыку к «Анюте». На это раз ему все абсолютно нравилось, потому что он никак не мог повлиять на ход событий, и, в общем, ему это было не так интересно, как это было с «Анютой».
В общем, «Анюта» — это был тот самый фальстарт, прошло бог знает сколько времени после этого. Потом была еще одна не очень обременительная работа с оперным режиссером Александром Петровым (руководителем детского музыкального театра «Зазеркалье»), который тогда был страшно увлечен тем, что на своем курсе в театральной академии заставлял своих студентов — и у них это весьма мило получалось — распевать музыку Баха, для которой была подтекстована какая-то «рыба». И вот был такой экспериментальный, скажем так, студенческий спектакль, который назывался «Пастушка и трубочист», где сюжет этот разыгрывался на музыку Баха, были какие-то соответствующие тексты присоединены к этим мелодиям. Впоследствии он сделал эту работу как кино. По-моему, я это кино даже не видел (помню только, что там снималась актриса Ольга Антонова). Я делал какую-то подсобную аранжировочную работу — на этот раз обошлось без походов к психиатру, и, в общем, все было нормально.
Десятников Л. Музыка в кино. Лекция в порядке слов [Записал Кирилл Носков] // Агитпрог, 18.10.2011.