Очень часто в кино достаточно увидеть одну монтажную склейку, чтобы оценить фильм. Я задержался возле телемагазина. В витрине промелькнул пятисекундный анонс; хромающий молодой человек с веселым птичьим лицом и в черно-белом конторском костюме торопливо ковылял по мокрому перрону и размахивал пенсионерской тапочкой.
При том, что увиденный отрывок брызгался жизнью, ритм его был точен как швейцарские часы. Это был кусочек из фильма «Нога». На следующий вечер я увидел его целиком. ‹…›
Это фильм про то, что жизнь делает с мальчишками, «беззаветно верящими, что Марло как поэт выше Шекспира, а Кемпион — выше их обоих, и что жизнь подарена человеку не ради забавы.»
Кроме этого, в фильме есть еще много всего.
Есть удивительное хищное чутье на живое сценариста Надежды Кожушаной. Ее редкое умение собрать весь этот разбегающийся, копошащийся, сырой, первобытный материал и расположить его на продутых южным интеллектом остовах фолкнеровской прозы.
Есть превосходная точность, тонкость и абсолютная естественность режиссера-дебютанта Никиты Тягунова. Есть отрывистая, яркая и избыточная пластика лучей роли Ивана Охлобыстина ‹…›. Есть незаметная работа оператора.
Есть еще музыка Олега Николаевича Каравайчука: искалеченное фортепьяно, тонущее в трясине оперно-индустриального грохота. Музыки невыносимо много. За несколько минут до конца ее по-настоящему хочется убить. Именно в этот момент она умолкает сама. Когда война в ее открыто аллегорическом, жанровом и в тоже время до неожиданности житейском облике весело хохоча приканчивает свою исковерканную усталую жертву.
Поразительное кино.
Картина сделана в 1991 году. Как же так, выходит, что широкой публике она становится известной только сейчас. Спустя пять лет. Фильм, который без всякого сомнения находится в одном ряду с одновременными достижениями «инди» и нового европейского кино.
Должно быть, на международном рынке его трудно было представлять из-за проблем, связанных с авторскими правами на экранизацию. Тем более, что такое кино всегда требует определенной представительской работы. А режиссер через год после окончания фильма умер. Фильм остался один.
Вкусы в то время были немножко иные — надо, конечно, вспомнить ситуацию начала десятилетия. В период полураспада империи происходило мучительное столкновение обитателей этого гигантского инкубатора с многообразной и равнодушной реальностью. Страницы киножурналов посвящались увлекательным спорам о разнице между пидором и андрогином, разоблачению кремлевских преступлений и душеспасительным беседам. На упоительных фестивалях кинематографисты с пионерским энтузиазмом вручали друг другу всевозможные призы. Жизнь походила на галлюцинацию провинциального декадента. Всем казалось, что вот-вот Золотая Пальмовая Ветвь упадет в руки отличника из СНГ.
В такое времяпрепровождение фильм, целиком построенный на остром переживании действительности, мягко говоря, не вписывался.
Времена меняются. Вместо угрожающего, губительного фантома, задвинутого психоделикой на край сознания реально приобретает формы необходимой повседневности.
Болмат С. Разговоры после, или Несколько слов о «Ноге» [в т. ч. о Н. К.] // Мир Петербурга. 1996. № 3.