Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Кино: Нога
Поделиться
Я - пас
О теме войны и фильме «Нога»

Одним из извращений в истории советской политики была история с островом Даманским, если вы помните.

Мне было совсем немного лет, когда в нашем доме в гостях появился мальчик, вернувшийся с острова Даманского.

Он никого не убил там.

Он лежал в засаде (простите, я путаюсь в военных терминах), и его, мальчика, прошило автоматной китайской очередью. Всего.

Ногу. Живот. Руку. Плечо.

Он пришел к нам найти и нашел во мне уникального сострадальщика.

Достоевский бы воскрес от зависти, если бы узнал, как я умею сострадать.

Я выплакала все имевшиеся слезы.

Две недели мы гуляли с Мальчиком по улицам. Я ходила с ним в больницу, на уколы. Слушала. Я забросила учебу, первую любовь, «дела» и прочее, потому что не сострадать было невозможно.

Мальчик исчез.

Я вернулась к учебе и первой любви.

Мальчик появился вдруг, через паузу. С предложением мне руки и сердца.

Я, естественно, отказалась. Видимо, слишком естественно:

— Ты что: с ума сошел? Нет, конечно.

Отказалась так же естественно, как сострадала.

Мальчик избил меня.

У меня есть пять знакомых убийц, несколько знакомых уголовников, воров. Много алкоголиков.

Большая компания «групповых насильников». Они уважают меня, потому что я умею слушать.

Я умею слушать.

Я не знаю того, что знают они. Мне — интересно. Мне — важно.

Но некоторые из этих знакомых иногда почему-то требуют от меня немедленного ответа. И требуют ответа всегда при людях.

(Кстати, надо будет подумать, почему — при людях.)

Мальчик бил меня при людях. К счастью.

Мальчика — оттащили. Меня — отобрали.

И вот тогда я впервые в жизни ужаснулась от мысли, что сострадать — нельзя.

В той истории, с островом Даманским, наши Мальчики почти не убивали.

Там — убивали их. Калечили — их. Уничтожали — их.

Афганистан страшнее, потому что там убивали наши Мальчики тоже.

Мы с Никитой Тягуновым — режиссером фильма «Нога» — влезли по уши в Афганистан.

Мы — познали.

Поверьте, это знание не дает силы. Это знание — разрушает. Я жива, может быть, потому, что у меня — дочь. Мне нельзя кончать жизнь самоубийством от отчаяния.

Но открытый перелом на сердце остался. Я не знаю, что с ним делать.

Истерика.

Самое страшное на свете для живых — это осознание собственного бессилия. Такого осознания такого бессилия я не испытывала никогда раньше.

Я не хочу больше испытать такое бессилие.

Снимать Афганистан как войну — это преступление. Потому что, если снимать Афганистан как войну, получится, что это была война.

Афганистан — не война.

Это извращенное уничтожение детей. Наших.

Тех из детей, кого не убили, сделали убийцами. Калеками. Идиотами.

И отправили жить дальше.

Нельзя представлять, но представьте на секунду:

Мальчик — без ног.

Мальчик — без рук.

Все, больше не представляйте.

Афганистан — это не тема для искусства.

Может быть, скоро родится какой-нибудь новый апокалиптик (ненавижу апокалиптиков) и напишет об этой войне полотно пятьдесят на сто миллионов метров. Пусть. Потом.

Попозже.

Сорок процентов Мальчиков, которые считаются раненными в Афганистане, — это сумасшедшие. Потому что, если Мальчик читал больше двух книжек в своей жизни, попав туда, он сходил с ума.<...>

Человек, который снимает Афганистан как войну — с битвами и выстрелами!!! — или идиот, или дешевка. Может быть, он не знает материала. Может быть, у него просто нет детей. Такое тоже может быть.

Дай ему Бог детей.

Чтобы он не унижал тех детей.

Я бесконечно благодарна Никите Тягунову: в работе над фильмом он брал на себя самое страшное. Он общался с воинами-афганцами. Он общался с людьми, которые «занимались» Афганистаном.

Никита был одним из самых интеллигентных людей нашей великой сраной страны.

Он берег меня, потому что был мужчиной.

Таких, как Никита, осталось сейчас, быть может, двадцать четыре — двадцать пять человек на всю страну. На всех.

Смешно говорить об интеллигентности, когда речь идет об Афганистане.

Никита — сделал.

Консультировали нас настоящие воины-афганцы. Без ног.

Никита снял их в фильме. Они — настоящие. Они рассказывают свои собственные истории.

В титрах фильма было написано: консультанты — рядовые такой-то, такой-то, такой-то.

Никиту заставили убрать из титров слово «рядовые».

Ему сказали, что это «понт». Меня не было в Москве, иначе слово «рядовые» никакая скотина не заставила бы убрать из титров.

Я очень боялась их, рядовых консультантов, потому что один из несложных выводов фильма «Нога» очень несложен:

— Да, ты — калека. Но ты — убийца. Иди и застрелись.

Это не мой вывод.

Так получилось.

На эту тему кокетничать нельзя.

Такой вывод.

Рядовые консультанты посмотрели фильм, вышли бело-зеленые. Долго молчали и сделали две замечательные вещи:

1. Предложили выпить с ними водки. От водки мы отказались.

2. Выдали стопку бумажек с телефонами и сказали:

— Если кто-нибудь обидит вас или фильм «Нога» — звоните.

И уехали.

Никита — умер.

У меня нет этих телефонов.

Я никогда не буду просить защиты.

Но я счастлива тем, что наши рядовые консультанты почувствовали мою бесконечную и бессильную нежность к ним.

Я — не врач и не волшебник. Если бы я умела наращивать ноги, руки и мозги, я отдала бы этому всю свою оставшуюся жизнь.

Я — не умею.

Поэтому я прячусь от них. От всех.

Какое счастье: у них есть свои общности. У них есть машины. Какие-то приспособления. У них есть жены и дети. Дай им Бог всего, чего они захотят. Самого лучшего.

Но я — пас.

Когда я вижу на улицах воинов-афганцев, поющих песни об Афганистане,— я ухожу.

Я — женщина. У меня мало нервов.

В сценарии фильма «Нога» не было сцены убийства Рыжего.

Сцену потребовали.

Я сказала Никите, что никогда в жизни не буду придумывать извращенное убийство.

Никита ходил, звонил, расспрашивал.

Никита принес мне пять вариантов убийств. Не военных. Не в битве. Так убивали мусульмане наших Мальчиков там.

Человеку дано счастье забывать.

Я забыла три из предложенных пяти настоящих убийств. Одно, четвертое, «интеллигентное», вошло в фильм.

Пятое сидит у меня в голове, и я когда-нибудь сойду с ума окончательно от осознания этой сцены.

Такого нельзя делать с людьми.

Людей нельзя резать на куски.

Людям нельзя отрезать головы.

С людей нельзя снимать кожу.

Мальчикам нельзя выкалывать глаза и отрезать член.

Людей надо рожать.

Людей надо целовать в пятки, пуп и губы. Людям надо давать возможность выбора, иначе люди станут животными.

Из людей не надо делать животных.

Говорят, что мужчина создан для войн.

Думаю, что это — неправда.

Мужчина нежнее женщины.

Потому что мужчина — не рожает.

Рожает женщина.

Ничего бесстыднее и жесточе родов на этом свете еще не придумано.

На том — не знаю.

Посмотрим.

Всем своим бесстыдством отвечаю за каждое вышенаписанное слово.

Бесстыдство родов давно возведено в святость.

А вдруг один из тех, кого уничтожили в Афганистане, был рожден святым?

А вдруг — не один?

Чудный кинематографический Немец сказал, что фильм «Нога» — это лучший антивоенный фильм мира. Если это так — я счастлива.

Ненавижу Афганистан.

Знать не хочу.

Всё.

Тема закрыта.

Кожушаная Н. Я — пас // Искусство кино. 1993. № 5.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera