Парадоксально, но начало и середину 90-х в российском кино можно сравнить с периодом послевоенного итальянского неореализма, конечно, не по идеям и методу, а, скорее, по той центробежной силе, с которой последователи отталкивались от предшественников. В обоих случаях рухнуло тоталитарное государство, в обоих случаях кинематограф избавился от навязываемых ему единственно правильных схем. Итальянцы на какое-то время поверили в возможность построения общества равенства, на место вымышленных, великосветских героев «кинематографа белых телефонов» пришли люди из народа, рабочие, земледельцы, беднота. Снимая жизнь простых людей, итальянские режиссеры надеялись выявить общественные противоречия и исправить их. В российском же кино 90-х произошло освобождение от соцреализма, появились странные персонажи, явно сконструированные, придуманные миры и ситуации. Переоценка ценностей происходила не только в темах фильмов (обретение свободы—прекрасной или страшной, покаяние, обличение прошлого), но и в самом методе кино. Судите сами: «Пегий пес, бегущий краем моря» Карена Геворкяна вводит в совершенно неведомое, проникнутое древними верованиями и обрядами пространство малого народа нивхов; «Цареубийца» Карена Шахназарова преломляет время, растворяя современных героев в персонажах трагических событий прошлого; «Нога» Никиты Тягунова превращает фантомные боли в фантомное существование; финал «Солнца неспящих» Теймура Баблуани утверждает почти невозможный в реальной жизни, сказочный, удивительный своей нездешней справедливостью исход трагической истории. И даже «Окраина» Петра Луцика потрясает феерической концовкой, по форме напоминающей лучшие образцы голливудских боевиков, а по смыслу, наверное, последние минуты «Забриски пойнт» Антониони, в которой мир подрывается не динамитом, а только лишь одним яростным желанием героя: «Да горите вы все синим пламенем!»
Григорьева Д. Обретенное кино // 90-е. Кино, которое мы потеряли. М.: Новая газета, 2007.