Фильм «Нога» поставлен Никитой Тягуновым по мотивам одноименного рассказа Фолкнера. Это, так сказать, маргинальный рассказ, во-первых, для американской литературы, во-вторых, для самого Фолкнера как создателя гигантского космоса Йокнапатофы — модели целой Америки. Рассказ с туманной мистической атмосферой, как бы беспочвенный, «несильный» (как глаголы бывают сильные и слабые), то есть легко преобразуемый.
«Чужое слово» выбирается сценаристом Надеждой Кожушанской прежде всего стратегически точно. Рассказать о событиях афганской войны и афганском синдроме на привычном языке нельзя — слова стерты либо скомпрометированы, стереотипы идут мимо сознания. Выбор обусловлен и сюжетно. Герой попадает на чужую землю, где, становясь орудием чужой воли, совершает убийство невинных людей. Там он теряет ногу. Ампутированная, «отчужденная» нога вырастает в его двойника, принявшего убийство как жизненную норму. Человеческий обрубок возводится в ранг человека. Иван Охлобыстин снимается в роли Мартынова под псевдонимом Иван Чужой.
Ищущие тут «американизмы» или швы, соединяющие разнородные ткани, и не найдете. За основу взята не среднеарифметическая модель «вьетнамского фильма», а текучая, эластичная и в отдельности не связанная жестко со значением материя повествования, свободно переоформляемая в новую текстуру. ‹…›
«Береги чужую жизнь, спасешь свою» могло бы стать моралью «Ноги», где убийца оказывается собственный палачом и наказуется неискупимым грехом самоубийства. ‹…› Человек возвращается к самому себе из мира, где умирают другие, в мир существования перед лицом смерти, где он умирает сам. ‹…›
Несобственно прямая речь, в едином пассаже объединяющая мысль персонажа и авторскую контекстуализацию, создает ценностную интерференцию — постоянные переходы из ценностного кругозора автора в ценностный кругозор героя и обратно. ‹…› Никита Тягунов не был в Афганистане, и фильме, по его признанию, — акт покаяния за акт молчания в 1979 году. От отдает герою то, что определяло его собственную жизнь, — это двор, друзья, интеллектуальный студенческий треп, предвкушение будущего. Двойником самого себя возникает на экране видение погибшего друга в его, Никиты Тягунова, иронично-франтоватом обличье. И вместе со своим героем он проходит долгим больничным коридором, заканчивающимся моргом, и потом медленно проживает дни в случайном захолустном городке, добровольно выбранном чистилище, — дни «после жизни». Между чужой (фолкнеровской) речью и авторским контекстом устанавливаются отношения, аналогичные отношению реплик в диалоге. Соответственно автор встает рядом с персонажем, и их отношения диалогизируются. В результате происходит преодоление отчуждения зрителя от фальсифицированной ситуации и открывается новое зрение, создается фрагмент культурной парадигмы.
Цыркун Н. Несобственно прямая речь // Искусство кино. 1992. № 9.