Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Мальчик Флера стреляет в Гитлера
Пресса о фильме

‹…› Для фильма режиссера Э. Климова, писателя А. Адамовича, оператора А. Родионова характерна образная насыщенность. Язык фильма — звучный, яркий, метафоричный, тяготеющий к обобщениям и символам, зовущий к размышлениям. Фольклорная основа, очень ощутимая местами, особенно в первой половине фильма, соседствует здесь с открытой публицистикой. Боль и гнев направляются будоражущей мыслью художника, призывая зрителя к активному соучастию. Вспоминаются слова автора «Карьеры Артуро Уи» Бертольта Брехта: «А вы учитесь не смотреть, но видеть, учитесь не болтать, а ненавидеть».

Фильм призывает к человечности, утверждает гуманизм.

Аб. Евг. А вы учитесь не смотреть, но видеть // Ленинградская правда. 1986. 9 февраля.

 

Не помню другого фильма из всех, какие прежде видел, где с экрана обрушивался бы такой шквал правды, беспощадности, боли, как здесь. Даже обращаясь к событиям самым отчаянным, бесчеловечным, катастрофическим, кино находит возможность, дойдя до какого-то предела, остановиться, отвести глаза от самого страшного, ну, наконец, показать отраженно, перевести в спасительную форму устного рассказа кого-либо из персонажей. Разве у каждого из нас недостаточно в жизни собственных бед, напастей и огорчений, чтобы еще идти в кино ради зрелища крови, трупов, мук, зверств, надругательства над всем человеческим... ‹…›

Встречи с произведениями, подобными «Иди и смотри» — их немного, они редки — заставляют по-особому задуматься о профессия кинорежиссера, о ее смысле и этике. Писателю проще: ему достаточно пережить то, о чем он хочет рассказать, в собственной душе, и потом, наедине с собой, записать пережитое на листе бумаги. Труд этот совсем непрост, но во всяком случае в одном отношении он легче: ни над кем, разве что над самим собой, автор насилия здесь не совершает. Режиссеру одного лишь воображения мало. Чтобы снять фильм, он должен воссоздать все рассказываемое в реальности, а сделать этого нельзя, не заставив великое множество других людей пройти через тоот же ад, одних — гореть в огне, других — надеть фашистские мундиры и жечь, расстреливать детей, самоутверждаться в скотстве и мерзости.

«Иди и смотри» нельзя судить по критериям художественным, хотя фильм выдержит любую, самую придирчивую проверку. Крепко ли сколочен сюжет, хорошо ли сыграл артист, выразительна ли мизансцена, удачен ли выбранный оператором ракурс — все эти вопросы как-то сами собой отходят на второй план. Властвует лишь один критерий — этический, критерий совести.

Точно так же ни по каким актерским канонам нельзя оценивать работу юного Алеши Кравченко. Хотелось по привычке написать: «сыгравшего роль Фдеры», но слово «игра» здесь чужое. Это не сыграно — прожито.

Сколько всего выпадает герою! Страх смерти при этом далеко не самое худшее, хотя Флере придется и тонуть в непролазном болоте, и спасаться от фашистских десантников, и падать ничком среди чистого поля под прорезающими ночную мглу очередями, и оказаться в переполненном людьми бараке, который через минуту охватит огонь.

Кажется, уже десятки раз Флера мог бы погибнуть. Но он остается жить, а это страшнее. Потому что жить — значит видеть. Видеть горы трупов — тех, кого день назад он еще знал людьми. Видеть толпы людей, которых сейчас на твоих глазах (чудо, что не вместе с тобой) превратят в трупы. Видеть озверение палачей и среди них — своих соотечественников, предпочитавших не умереть, а жить (как жить?!). Видеть девушку, которую так недавно знал молодой, живой, красивой, а сейчас опоганенную, истерзанную, превращенную в сплошную кровоточащую рану.

Флере дано пройти по всем кругам ада, все видеть, постареть на десятки лет, умереть душой и воскреснуть уже иным.

Флере дает режиссер ответить на главный нравственный вопрос картины. Для этого он обращается к редкому в кинематографической речи сослагательному наклонению — «если бы». Если бы время повернулось вспять и Флера встретил бы Гитлера еще задолго до всего, творящегося сейчас, убил бы он его? Звучит выстрел-ответ: убил бы. Ну, а тогда, когда штурмовики еще только прокладывали ему путь к власти? Ответ тот же: убил. Тогда, когда он еще только готовил себя к роли будущего повелителя мира? Да, да, да. Ну, а тогда, когда мамаша Гитлера держала на руках нелепого карапуза — будущего «асвабадзицеля» белорусов и прочих народов?.. Молчание. Флера опускает винтовку. Стрелять в ребенка он не может...

В финале Флера, поседевший мальчик с недетским уже лицом, догоняет отряд, чтобы занять место в общем строю. В поступи уходящих в глубь леса людей читается жестокая решимость борьбы. Но ведет их не жажда мести. Есть иное слово — возмездие, за которым — высшая справедливость и неотвратимость.

Липков А. Живем и помним // Комсомольская правда. 1985. 12 июля.

 

Такое увидеть на экране более чем не просто. Речь не о выдержке, речь о том, что Климов употребил все свое мастерство, чтобы «включить» зрителя в то время, в тот страшный 1943 год. И хоть я понимаю, что передо мной художественное, а не документальное произведение, я перестаю следовать руслом фабулы и чувствую, что меня захлестывает, поглощает трагедия подлинной жизни.

Но, наверное, я забежал вперед: наверное, я анализирую свои ощущения, уже пережив чудовищную бездну финала, в то время как первая часть фильма, хотя в ней и чувствовались трагические ноты, была преисполнена если не оптимизма, то уж во всяком случае задора, мальчишеского задора: паренек по имени Флёра собирается партизанский отряд. Он откапывает из земли винтовку. Он выслушивает горькие упреки матери, однако стоит на своем, бесшабашно подмигивая двум малышкам-сестренкам.

Всему нашлось место в этом фильме, как всему находится место в жизни: и любви, и смерти. Но на судьбу Флеры выпало слишком мало любви и слишком много смертей. Будучи отрезанным от партизанского отряда, он возвращается с Глашей (возлюбленной партизанского командира) в родную деревню и узнает о гибели матери и сестер...

Я не стану говорить здесь обо всем комплексе художественных средств, которыми пользуется Климов для воссоздания на экране трагедии жизни. Скажу лишь о звуковой партитуре. Она значима и насыщенна, казалось бы, до предела. Когда, например. Флёра и Глаша пытаются преодолеть болотную трясину, ощущение их муки передается нам не только потому, что актеры выразительны и пластичны, но и потому, что мы слышим то же, что слышит контуженный Флёра и неотступно изнуряющий свист в оглушенном мозгу, и крики девушки, словно поглощенные ватной преградой, и рев фашистского самолета... Более того, в эту страшную симфонию шумов вплетаются истеричные модуляции речи бесноватого фюрера и нежнейшие, но такие противоестественные здесь гармонии штраусовских «Сказок Венского леса».

Берман Б. Мальчик Флера стреляет в Гитлера // Московские новости. 1985. 21 июля.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera